Жажда, или за кого выйти замуж
Шрифт:
Зачем живёт она? Вылечивать больных — её назначение. А ещё? И у Анатолия, и у Николая есть любовь. Таинственное чувство, живущее внутри них, заставляет их глупо улыбаться… Любовь — тоже смысл жизни? Что значит «любить»? Она хочет всё делать для Анатолия и не может.
Почему тогда на работе время летит так быстро, а дома тащится, словно товарняк по летним занятым путям?
Ермоленко, Верочка, Тамара заставляют её забыться и не думать о себе, а дома, хочет этого или не хочет, она только и делает, что думает о себе: «хочу того», «хочу этого» — совсем как старуха в сказке о рыбаке и рыбке.
Анатолий
День сменяется днём.
Человек просто живёт — в своём привычном ритме. До каждой трещины знакомый асфальт по дороге к автобусной остановке. До каждой веточки знакомы деревья. И то, что она делает ежедневно, знакомо. А оглянешься, и получается: вроде ты уже прожил большой кусок жизни. Больные или любовь — смысл её единственной жизни? Что не так в её отношениях с Анатолием?
Катерина полюбила гулять. Оставив Катюшку на Анатолия, бродила по городу. Окружённая толпой, была одна.
Дома есть тёплые и есть холодные. Прижмётся к стенке тёплого дома, согреется. Остановится около холодного дома, озноб пройдёт по позвоночнику — иди отсюда.
Между домами нашла садик. Четыре дерева, скамья, голые прутики кустов. В центре прутик и дерево — неожиданный праздник. Сколько людей здесь, под этими ветками, прятались от своей жизни?!
Нравилось ей стоять посреди проспекта. Подземные переходы она терпеть не может, а вот стоять в самой середине улицы и смотреть сначала влево — откуда на неё машины идут, фарами освещая её и делая значимой, будто она на сцене стоит, а потом вправо — теперь машины от неё уходят, как жизнь, мигая красными глазами, прощаясь.
Дома тепло, уютно, чисто. Дома — Катюшка и Толя. А ей плохо дома. Какая-то сила гонит её из дома прочь — к огням города, к непрекращающейся жизни, к запрятанным между домами деревьям и кустикам. У неё есть всё. А дыхания нет.
Подошла к дому. Около будки телефона-автомата плачет женщина.
— Что с вами? — спрашивает Катерина, полуобнимает её за плечи, надевает на голую шею свой шарф, ведёт её к автобусу, едет вместе с ней в больницу.
Долог разговор с дежурным врачом. Женщина права — надежды нет, сын обречён.
Вот в такой ситуации что делать? Больница — хорошая, врачи — хорошие. Если не могут помочь они, как поможет она, врач другой специальности?
— Дайте мне адрес вашей невестки.
Поздно ночью, добравшись наконец до дома, она пишет письмо незнакомой, чужой женщине:
«Я врач и мать. И вы — мать. Вы ничего не знаете о своём будущем и о будущем своего ребёнка, какая судьба кому уготована?! Прошу Вас просьбой матери: привезите сына к отцу и бабке, не лишайте последней радости несчастных людей. Заверяю Вас как врач — Ваш муж не заразен, он облучён, и процесс распада происходит только в его организме. Если Вы — человек и мать, приезжайте».
Когда, наконец, она ложится, Анатолий ещё продолжает работать.
Катерине жалко его — это чувство над всеми вопросами и ощущениями. Голова освещена оранжевым светом, распушены волосы, розовая щека.
— Толя, ложись спать» — зовёт она. — Я не хочу лишних денег, мне ничего
Не может она уснуть ещё и потому, что видит рыхлое, измученное лицо матери и бледно-жёлтое сына. И звучат строки Ахматовой:
Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас.Сын Ахматовой — в тюрьме, на тонкой нити жизни и смерти, этот — умирает от неизлечимой болезни. Но страдания матерей — те же.
Покорно Анатолий ложится, обнимает её, растворяя в ласке страх перед подступающей смертью хорошего человека, делает вид, что задрёмывает, а когда она уже на самой грани глубокого спасительного сна и не сумеет больше сделать ни одного движения, ни слова сказать, встаёт и садится к столу. Она знает, он снова чертит, но она уже спит и позвать его, окликнуть не может.
Как, когда совершился в ней перелом? Под фарами ли машин, или под голым, зимним деревом на скамейке в крошечном садике, зажатом домами, или по дороге из клиники, когда она размягчена разговорами с больными, или в больнице, куда кинулась спасать человека, или за письмом к незнакомой женщине, она не знает, но Анатолий неожиданно расположился в том же ряду, что и больные, и Катюшка, и она в себе ощутила ответственность за него. Если она хочет спать спокойно и не мучиться угрызениями совести, она должна начать заботиться об Анатолии. Не в ответ на его заботы, не в благодарность, а просто потому, что он — в ряду самых близких ей, самых главных, самых родных людей, за которых она отвечает.
У каждого человека есть то, что он любит, то, без чего он не может, и то, чего он терпеть не может. Она любит разговаривать со своими больными, она терпеть не может ходить по магазинам.
В день, когда у неё не было приёма больных, совершенно неожиданно для себя, она вышла из клиники в три часа.
Белый день. Белый — потому, что обычно она уходит в восемь, а сейчас ещё светло. Белый — потому, что засыпан снегом. Белый — потому, что небо — белое, куполом прикрыло город.
Анатолий — самый лучший из всех, кого она знает. Он не современный. Он жертвенный. Он зависит от неё, как Катюшка.
Нельзя в жизни только брать. Нельзя привыкать к тому, что чья-то жизнь отдана в откуп тебе.
Благодари его. Думай о нём. Люби его.
Никакого дня рождения у Анатолия нет. Но пришёл момент, когда надо сделать ему подарок.
В справочном бюро ей сказали, что есть мебельный комиссионный на Смоленской набережной. Она села в автобус и через несколько минут была в магазине.
Она купит Анатолию уютное кресло. В нём Анатолий будет отдыхать после тяжёлого рабочего дня, читать, смотреть телевизор. Видеть не может она жесткого стула перед обеденным столом. Стол — тот самый, за которым когда-то женихи пили чай. На нём Анатолий чертит свои чертежи.