Жажда крови
Шрифт:
Вдруг утро прорезал низкий гудок поезда, заглушая стук копыт, ветер и металлический скрежет перезаряжаемого ружья.
— Мы сядем на поезд. — Я тронул бока Мезанотт. Собрав все силы, она прибавила скорость и перепрыгнула каменную стену, отделявшую Веритас от дороги.
— Ну же, девочка!
Глаза у лошади были дикие, испуганные, но она пробежала по дороге и вырвалась на Мэйн-стрит. Показалась сгоревшая церковь — почерневшие кирпичи торчали из серой земли, как зубы. Аптеку тоже сровняли с землей. На каждой двери висело распятие, а над многими красовались еще и гирлянды вербены. Я с трудом
За нами набирали скорость лошади Джонатана Гилберта и мэра Локвуда. Впереди, лязгая колесами по рельсам, приближался поезд. Пена на морде Мезанотт порозовела от крови. Клыки у меня пересохли, и я облизывал высохшие губы. Интересно, постоянная жажда крови свойственна только новообращенным вампирам, или так теперь будет всегда?
— Готов, братик? — Я рванул поводья. Мезанотт остановилась, и я едва успел спрыгнуть до того, как она рухнула на землю с хлещущей изо рта кровью.
Грянул выстрел, и кровь потекла и из бока Мезанотт. Я схватил Дамона за руки и втащил нас обоих в служебный вагон за мгновение до того, как поезд прогрохотал мимо станции, оставив позади злобные крики Джонатана Гилберта и мэра Локвуда.
4
В вагоне стояла кромешная тьма, но ночное зрение помогало нам лавировать между куч угля. Наконец мы обнаружили дверь и оказались в спальном вагоне первого класса. Пока никто не видел, мы стащили рубашки и две пары брюк из оставленного без присмотра чемодана. Они сидели не идеально, но выбирать не приходилось.
Мы рискнули пройти по тряскому поезду в вагон второго класса и тут кто-то схватил меня за плечо. Я рефлекторно замахнулся и зарычал. Человек в форме кондуктора отшатнулся и глухо ударился о стенку купе.
Я сжал челюсти, чтобы не прорезались клыки.
— Простите! Вы напугали меня… — Я осекся. Собственный голос был мне незнаком. Всю прошлую неделю мне приходилось общаться в основном хриплым шепотом, и я удивился тому, насколько человеческим кажется мой голос. Но я был гораздо сильнее, чем можно было предположить по этим звукам. Я поставил кондуктора на ноги и поправил на нем фуражку:
— С вами все в порядке?
— Надеюсь, — ошарашенно ответил кондуктор, ощупывая собственные руки, как будто желая убедиться, что они на месте. На вид ему было лет двадцать, у него была землистая кожа и светлые волосы.
— Ваши билеты?
— Ах да, билеты, — голос Дамона звучал ровно, по нему никак нельзя было предположить, что всего несколько минут назад мы неслись галопом наперегонки со смертью, — они у брата.
Я метнул в него злобный взгляд; он улыбнулся в ответ, спокойно и насмешливо. Я посмотрел на него повнимательнее. Ботинки у него были грязные без шнурков, рубашка выбилась из брюк, но что-то — даже помимо орлиного носа и аристократического подбородка — придавало ему поистине королевский вид. Я с трудом узнавал его: это был не тот Дамон, с которым я вырос, и даже не тот, которого я начал узнавать на прошлой неделе. Теперь, когда мы бежали из Мистик-Фоллз к какой-то невидимой неведомой точке на горизонте, в Дамоне появилось что-то новое, спокойное и непредсказуемое. И в этих новых обстоятельствах я не знал, кто мы: компаньоны
Кондуктор обернулся ко мне и скривил губы, оценив мою непритязательную внешность. Я поспешно заправил рубашку в брюки.
— Мы очень спешили и… — Я растягивал слова, надеясь, что благодаря южному акценту слова будут звучать более искренно — и человечно. Он выпучил глаза как золотая рыбка, и тут я вспомнил вампирское искусство убеждения, которое Катерина с успехом на мне применяла: —…И я уже показал вам свой билет, — медленно добавил я, мысленно заставляя его мне поверить.
Кондуктор свел брови:
— Нет, не показали, — он тоже говорил очень медленно, тщательно артикулируя каждое слово, как будто разговаривал с безнадежно тупым пассажиром.
Я тихонько чертыхнулся и наклонился к нему:
— Я предъявил вам билет. — Я смотрел ему в глаза, пока мне самому не стало больно.
Кондуктор отступил на шаг и моргнул.
— Билет необходимо иметь при себе постоянно.
Я опустил плечи:
— Ну…
Дамон встал передо мной.
— Наши билеты в спальном вагоне. Извините, мы ошиблись, — он говорил низким, успокаивающим голосом. И ни разу не моргнул, глядя в полуприкрытые глаза. Лицо кондуктора стало бессмысленным, и он сделал шаг назад.
— Это моя ошибка. Проходите, джентльмены. Прошу простить за недоразумение, — он сказал это очень сухо, коснулся фуражки и отступил в сторону, пропуская нас в вагон-клуб.
Как только за нами закрылась дверь, я схватил Дамона за руку.
— Как ты это сделал?
Учила ли его Катерина делать голос низким, смотреть в глаза жертве и заставлять ее выполнять приказы? Я сжал челюсти, раздумывая, упоминала ли она, насколько легко ей удалось меня подчинить. Против воли я вспомнил Катерину, расширяющую глаза, умоляющую сохранить ее тайну, остановить отца, не дать убить ее. Я потряс головой, как будто пытаясь вытряхнуть воспоминания из памяти.
— И кто теперь главный? — протянул Дамон, падая на пустое кожаное сиденье, зевая и потягиваясь, как будто готовясь вздремнуть.
— Ты собираешься спать?
— Почему бы и нет?
— Почему бы и нет? — повторил я одними губами и обвел рукой вагон.
Мы сидели среди хорошо одетых мужчин в пальто и шляпах, которые, несмотря на ранний час, деловито исследовали отделанный деревом бар в углу. Группа мужчин постарше играла в покер, а молодые люди в капитанской форме беседовали за стаканом виски. Мы были незаметны в этой толпе. Здесь не было вампирских компасов, способных раскрыть нашу истинную сущность. С тех пор как мы сели, никто даже не поглядел в нашу сторону.
Я уселся на оттоманку напротив Дамона:
— Видишь? Здесь никто нас не знает. Это наш шанс.
— Ты здесь единственный, кто ничего не знает, — Дамон втянул ноздрями воздух, — чувствуешь?
Теплый, пряный запах крови наполнил ноздри, а стук сердец вокруг напоминал треск кузнечиков летним утром. Жгучая боль пронзила десны. Я прикрыл рот рукой, оглянувшись — не заметил ли кто-нибудь внезапно возникших длинных клыков?
Дамон криво усмехнулся:
— Ты не свободен. Ты прикован к крови, к людям. Они ставят тебя в безвыходное положение, они нужны тебе. Они превращают тебя в убийцу.