Жажда жить
Шрифт:
Раздался стук в дверь, и в холле послышались чьи-то быстрые шаги.
— Альфредо или первые гости? — спросил Сидни.
— По-моему, ни то ни другое, — возразила Грейс.
— Миссис Тейт? — послышался женский голос. — Миссис Тейт?
Грейс встала и вышла в холл.
— А, это ты, Мэри, привет. Это Мэри Паккард, — обернулась она к мужу. — Что случилось?
Девушка лет восемнадцати, одетая в такую же медицинскую форму, как и Грейс, кивнула Сидни.
— Мистер Тейт, миссис Тейт, Кэтти Гренвилл стало дурно, и мы хотели спросить, нельзя ли привести ее сюда, к вам.
— Ну разумеется. А где она?
— В
— Веди ее сюда. С минуты на минуту будет доктор О’Брайан, он ее осмотрит, — сказала Грейс.
Мэри вышла, Грейс позвала горничную Луизу, и они пошли наверх приготовить помещение для заболевшей девушки.
Поддерживаемая с обеих сторон Мэри и миссис Тейлор, она появилась у дверей, в которые упиралась подъездная дорожка, в тот самый момент, когда на крыльцо поднялись Шофштали и английский офицер Смоллетт.
— У нас тут жертва, — пояснил Сидни. — Первая, что удивительно; я думал, по такой жаре будет больше. Хэм, Юдит, вы ведь знаете Кэтти Гренвилл? Похоже, она только что отрубилась, и Грейс укладывает ее в постель наверху. Насколько я понимаю, капитан Смоллетт, у вас нет большого опыта обращения с обморочными девицами? Заходите, прошу вас.
— Совсем напротив, мистер Тейт, — возразил Смоллетт. — Стоит любой девице увидеть мундир британского офицера, как тут же ноги подгибаются. Ха-ха-ха. Здорово было бы, коли действительно так. Но к сожалению, обморок случается далеко не всегда.
— Да бросьте вы, капитан, — вмешалась Юдит Шофшталь, — они глазами вас едят, я не видела, что ли?
— Увы, моя дорогая, боюсь, это ваш муж, полковник, притягивает девичьи взгляды.
— Нет, нет, не знаю уж почему, но ваши портупеи и ваши мундиры выглядят лучше наших, — сказал Хэм Шофшталь. — Мы получим такие портупеи только в Европе. Генералу Першингу они нравятся, а генералу Маршу нет.
— Что пить будете? — прервал их Сидни. — Юдит, у нас тут мартини водится, вы как?
— Не знаю, право, а Грейс пьет?
— Да.
— Что ж, в таком случае и я попробую.
— Капитан?
— Как насчет шотландского с содовой? Не слишком обременительно?
— Ничуть. Хэм?
— То же, что и вы, Сидни.
— Со льдом, капитан? — спросил Сидни.
— Ага, вижу, вы бывали в Англии.
— Дважды.
— Правда?
— По-моему, вы там провели медовый месяц, Сидни, верно? — спросила Юдит.
— Нет, просто у меня там есть родственники, я ездил навестить их еще до женитьбы.
— Но жить решили все же в старых добрых Соединенных Штатах, а, друг мой? — спросил Смоллетт.
— Но я же американец, капитан. Здесь мой дом. Ну что ж, господа, пусть враг будет повержен, за это?
— Хорошо сказано, — согласился Смоллетт. — Теперь, когда и вы, ребята, с нами, мы живо поставим на место господина Гогенцоллерна.
— Кого? A-а, кайзера, — сказала Юдит.
Все выпили. В холл вошла Грейс и, поприветствовав гостей, заговорила:
— Думаю, все будет в порядке. Бедняжка Кэтти, сейчас ей не столько больно, сколько неловко. Ей хочется побыть одной. — Грейс повернулась к Смоллетту. — Девушка входит в наш молодежный комитет, а мать у нее очень строгая, она не хотела, чтобы Кэтти вообще имела
— Миссис Тейт, во мне можете не сомневаться, — поклонился капитан Смоллетт. — Если даже мне попадется эта… как вы ее назвали… миссис Гренвилл, слова не скажу.
Появились О’Брайаны, и, церемонно раскланявшись, Грейс обратилась к доктору:
— У нас возникло кое-что по вашей части, доктор. Ничего серьезного, но, когда я скажу вам, о ком идет речь, все станет ясно.
Доктор сразу же последовал за Грейс, и, пока их не было, подошли оставшиеся гости. Мужчинам были поданы напитки, дамы решили воздержаться. Вскоре вернулась Грейс с доктором О’Брайаном, и все вышли на крыльцо. Ужин прошел отлично, вслед за ним последовало охлажденное пиво, а там дошло время и до пиротехники. Капитан Смоллетт уехал спальным вагоном — ему надо было подготовиться к завтрашнему выступлению в Огайо; остальные гости, кроме Шофшталей, тоже рано разошлись по домам. Шофштали же пробыли еще час, и за это время успели вернуться и пожелать всем доброй ночи дети. Фестивальная публика рассеялась, один за другим гасли огни, вскоре под музыку «Как хорошо быть дома» кончились и танцы. Какое-то время еще доносились громкие голоса мужчин, перебравших пива, но потом и они умолкли, и на ферме наступила тишина. Сидя на крыльце, Сидни и Грейс увидели, как двое полисменов закурили сигареты и сдвинули шляпы на затылок.
— Верный знак, что все кончилось, — заметил Сидни. — Они всю ночь будут торчать здесь, на страже.
— Да? В таком случае пошли спать. Загляну только к Кэтти, проверю, как там она. — Сидни и Грейс двинулись наверх. Грейс зашла в гостевую комнату, а Сидни постелил постель. Он уже лежал в кровати, листая журнал «Эврибади», когда в спальню вошла жена.
— В чем дело? — спросил он. — Ей что, хуже?
Грейс остановилась посреди комнаты.
— Ей будет становиться хуже изо дня в день, и так до самого декабря. Она беременна.
— Беременна? Эта девочка беременна?
— Да. Не знаю, заметил это доктор О’Брайан или нет. Я была в коридоре, пока он ее осматривал. Сейчас-то у нее сна ни в одном глазу, лежит и смотрит прямо перед собой. Я спросила, как она, и девочка сказала, что надеялась, что я зайду, она мне доверяет. И потом во всем призналась.
— А кто отец, сказала?
— Нет, а я не спрашивала. Сказала только, что он в армии и скорее всего они больше не увидятся. Завтра она едет на Кейп-Код, все расскажет матери, а там, говорит, будь что будет. — Грейс села в кресло. — Какой кошмар!
— А что, она места себе не находит? Уж не подумывает ли о самоубийстве?
— Да нет, вроде вполне спокойна. Признается матери, а та, если надо, до президента Вильсона дойдет, пусть выясняет, кто отец ребенка. А Кэтти, наверное, отошлет куда-нибудь на запад.
— Но ведь она действительно может доверять тебе, Грейс, верно?
— Да. — До этого она не смотрела на него, но в тот момент повернулась.
— Она знает, что может верить, — настойчиво продолжал он.
— Да, она должна так думать, — сказала Грейс.