Жажда жизни. Повесть о Винсенте Ван Гоге
Шрифт:
Винсент в изумлении смотрел на незнакомую женщину. Она была совсем юная, но уже не девочка. У нее были синие-синие, как кобальтовое небо арлезианских ночей, глаза и волной спадавшие на плечи густые лимонно-желтые, словно солнце, волосы. Черты лица были нежнее и тоньше, чем у Кэй Вос, но в них чувствовалась знойная зрелость южанки. Кожа у нее была темная, золотистая, открывавшиеся меж улыбчивых губ зубы белели подобно цветку олеандра, если смотреть на него сквозь пурпуровое вино. На ней было длинное, плотно облегающее
— Я так долго была вдали от тебя, Винсент, — сказала она.
Она встала между Винсентом и мольбертом, прислонившись к белому полотну и загораживая собой рощу. Солнце полыхало в ее лимонно-желтых волосах, огненными волнами скатываясь на спину. Она улыбалась Винсенту с такой нежностью, с такой любовью, что он провел рукой по глазам, словно стараясь убедиться, что он не бредит и не спит.
— Ты не понимаешь меня, мой дорогой, мой милый мальчик, — говорила женщина. — Как ты жил, когда я была так далеко?
— Кто ты?
— Я твой друг, Винсент. Самый лучший твой друг на свете.
— Откуда ты знаешь мое имя? Я никогда тебя не видел.
— Да, но я видела тебя много, много раз.
— А как тебя зовут?
— Майя.
— Майя — и только? И ничего больше?
— Для тебя, Винсент, я только Майя.
— Почему ты пришла за мной сюда, в поле?
— Потому же, почему я шла за тобой по всей Европе… чтобы быть с тобой.
— Ты принимаешь меня за кого-то другого. Я не тот человек, о котором ты говоришь.
Женщина положила прохладную белую ладонь на его обожженные рыжие волосы и легким движением откинула их назад. Прохлада ее руки и прохлада ее мягкого, тихого голоса были подобны свежести глубокого, зеленого родника.
— На свете есть только один Винсент Ван Гог. Я никогда не спутаю его ни с кем другим.
— И давно ты знаешь меня?
— Восемь лет, Винсент.
— Но ведь восемь лет назад я был в…
— …да, дорогой, в Боринаже.
— И ты знала меня тогда?
— Я увидела тебя впервые поздней осенью, вечером, когда ты сидел на ржавом железном колесе напротив Маркасской шахты…
— …глядя, как углекопы расходятся по домам!
— Да. Когда я в первый раз взглянула на тебя, ты сидел там без дела. Я хотела пройти мимо. Но ты вынул из кармана мятый конверт и карандаш и начал рисовать. Я следила через твое плечо, что у тебя выходит. И когда я увидела… я полюбила тебя.
— Полюбила? Ты полюбила меня?
— Да, Винсент, мой дорогой, мой милый Винсент, я полюбила тебя.
— В ту пору я, наверно, был не так безобразен.
— Ты не был и вполовину так красив, как сейчас.
— Твой голос… Майя… он звучит так странно. Лишь однажды в жизни женщина
— …и это была Марго. Она любила тебя, Винсент, и я тоже люблю тебя.
— Ты знала Марго?
— Я прожила в Брабанте два года. Я ходила за тобой по полям каждый день. Я смотрела, как ты работаешь в прачечной, около кухни. И я была счастлива, потому что Марго любила тебя.
— Значит, тогда ты меня уже не любила?
Она ласково прикоснулась кончиками прохладных пальцев к его глазам.
— Ах, что ты, я любила тебя. Я уже не могла разлюбить тебя с самого первого дня.
— И ты не ревновала к Марго?
Женщина грустно улыбнулась. По ее лицу пробежала тень бесконечной печали и сострадания. Винсент вспомнил Мендеса да Коста.
— Нет, я не ревновала к Марго. Ее любовь принесла тебе благо. Но мне не нравилась твоя любовь ж Кэй. Она оскорбляла тебя.
— А знала ты меня, когда я любил Урсулу?
— Нет, это было до меня.
— Я бы тебе не понравился тогда.
— Нет.
— Я был глупцом.
— Иногда человек должен быть глупцом в начале, чтобы стать мудрым в конце.
— Но если ты любила меня в Брабанте, почему ты не пришла ко мне тогда?
— Ты еще не был готов к этому, Винсент.
— А теперь… я готов?
— Да.
— И ты все еще любишь меня? Даже теперь… сегодня… в эту минуту?
— Теперь… сегодня… в эту минуту… и вечно.
— Как ты можешь любить меня? Посмотри, мои десны сочатся кровью. У меня вставные зубы. Все волосы на моей голове выпали, их сожгло солнце. Глаза у меня красные, как у сифилитика. Все мое лицо — сплошь торчащие кости. Я безобразен. Безобразней всех на свете. У меня расстроены нервы, плоть моя бесплодна, весь я до кончиков ногтей отравлен ядом. Как можешь ты любить такого человека?
— Присядь на минуту, Винсент.
Он сел на свой складной стул. Женщина опустилась на колени, прямо в темную рыхлую глину.
— Что ты делаешь? — вскричал Винсент. — Ты запачкаешь свое платье! Позволь, я подстелю тебе куртку.
Женщина отстранила его нежнейшим прикосновением ладони.
— Много раз пачкала я свое платье, следуя за тобой, Винсент, но оно снова становилось чистым.
Своею сильной белой рукой она приподняла голову Винсента и пригладила у него прядь волос за ухом.
— Ты не безобразен, Винсент. Ты красив. Ты истерзал и измучил бедное тело, в котором заключена твоя душа, но душу ты бессилен умертвить. А ведь ее-то я и люблю. И когда ты погубишь себя своей неистовой работой, эта душа будет жить… вечно. И с нею моя любовь к тебе.
Солнце поднималось по небу все выше и выше, обрушивая яростный зной на Винсента и женщину.
— Дай я уведу тебя куда-нибудь, где прохладней, — сказал Винсент. — Вон там, неподалеку, растут кипарисы. В тени тебе будет лучше.