Жажда жизни
Шрифт:
Я заметила.
Прикусываю язык очень сильно и почти уверена, что до крови. Выдыхаю, чтобы успокоиться.
– Вы могли позвонить и перенести встречу. В этом не было бы ничего страшного.
Кажется, мое заявление сразило его. Его лицо белеет, будто подобная мысль и не приходила ему в голову. Но через мгновение мышцы его лица вновь сильно напрягаются.
– Я не хотел пропускать сегодняшнюю встречу.
– Но опоздать на нее нормально? – мне
Я прочищаю горло. И меняю тактику.
– Почему вы не хотели пропускать сегодняшнюю встречу?
Его взгляд устремляется на стену за моей спиной. Мгновение он молчит. Затем смотрит на меня.
– Потому что хочу покончить с этим. Хочу стать тем, кем был раньше.
– Знаете, в том человеке, которым вы являетесь сейчас, нет ничего плохого. Если исключить механизм преодоления и наигранность, то вы тот же мужчина, каким были.
– Нет, не тот же, – его голос похож на низкое рычание. Он смотрит в сторону.
– Ладно, Леандро, если хотите измениться, стать мужчиной, каким были прежде, нужно приложить усилия. И это, – жестом я указываю на него, – не то, что я имею в виду под «усилиями».
Его темные глаза устремлены на меня. Челюсть напряжена, кажется, будто скоро у него начнут крошиться зубы.
– Я пришел, разве не так?
– Да, – я киваю. – Но с опозданием на сорок минут.
Он щурится. Затем смотрит на мои руки, в которых ничего нет.
– Разве вам не нужно делать записи или что-то типа того?
– Нет, мне не нужно делать записи. Встреча будет короткой, так как у вас осталось только двадцать минут. Я запомню все, о чем мы будем говорить. Не беспокойтесь.
Он хмурится, между его бровей пролегает складка.
– Вы не будете проводить полный часовой сеанс?
– Нет, я не могу. У меня есть другие пациенты, с которыми назначены встречи, и которым тоже нужна моя помощь.
– Ради всего святого! – рычит он. Наклоняясь вперед, он локтями упирается в бедра и пальцами погружается в черные волосы.
Я даю тишине повиснуть между нами, позволяя ему заговорить, когда он будет готов.
– У меня вчера… был плохой день, – его голос низкий, он практически шепчет.
– В каком смысле «плохой»?
Он поднимает на меня свои черные глаза, и в них я вижу целый океан боли.
– Плохой, как… я пытался сесть за руль своей машины.
– И как все прошло?
Он горько смеется.
– Никак. Я струсил, как курица. Потом вылез из машины и бейсбольной битой разбил ее к чертям собачьим.
– Как вы себя чувствовали?
– Разнося вдребезги свою машину? Пока разбивал, хорошо. А потом, после всего… чувствовал себя дерьмово, так что я пошел внутрь и разнес все свои гоночные призы.
–
– Нет.
– Почему, как вам кажется, вы сделали это: разбили машину и призы?
– Потому что не хотел постоянного напоминания о том, кем я был. И в кого превратился.
У него есть четкое осознание того, почему он ведет себя подобным образом. Это дает надежду, что восстановление пойдет успешно.
– И кто вы сейчас?
– Пустая оболочка, – его плечи опускаются. – Я неудачник, который не может встретиться лицом к лицу со своим провалом, поэтому каждый раз, когда чувствую подобное, я делаю одно и то же. Иду в бар и напиваюсь в хлам. Затем просыпаюсь в отеле в кровати с двумя женщинами и нечеткими воспоминаниями о прошлой ночи.
Я беру со стола бутылку воды, нужно срочно отвлечься, потому что новость о том, что у него был секс не с одной, а с двумя женщинами, сильно меня взволновала.
Почему меня это так задевает?
Так быть не должно. Так нельзя.
Я отметаю чувства в сторону и сажусь обратно в кресло.
– Прошу прощения. Сегодня у меня немного першит в горле, – поясняю я свой рывок к воде.
Он внимательно смотрит на меня.
– Вы не неудачник, Леандро. Вы пережили кошмарную аварию. То, что вы чувствуете, нормально.
– Я не… – он выдыхает. – Я не чувствую себя нормально. Я чувствую себя слабым, – он шепчет, его голос ломается.
Я чувствую, как меня окутывает его болью.
– Вы не слабый, Леандро. Вы человек, – мой голос звучит иначе. Я всегда смягчаю интонации для пациентов, но сейчас в моем голосе что-то еще, что я не могу определить.
Он смотрит мне в глаза, и в моей груди рождаются неожиданные чувства.
Сострадание.
Это сострадание. Я все время испытываю его к моим пациентам.
Прежде чем успеваю задать себе вопрос, быстро бросаю взгляд на часы.
Прочищая горло, я говорю:
– Мне правда жаль, что я не могу продлить наш сеанс, но также не хочу оставлять это до следующей встречи. Думаю, продолжение разговора сегодня могло бы помочь. Можете вернуться в шесть часов, чтобы мы еще поговорили? Как вам такой вариант?
Я разглядела едва мелькнувшую улыбку на его лице. Искреннюю.
– Это было бы замечательно. Спасибо.
Черт! После работы я должна была поужинать с Дэном перед его сменой в больнице. Мы оба работаем довольно много, у нас почти не было возможности увидеться вот уже две недели. Нужно позвонить ему и сказать, что у меня пациент.