Жажда. Книга сестер
Шрифт:
– Ты не тусклая, совсем наоборот. Я смотрю на тебя и вижу огонь.
– Других он так слепит, что они его не замечают.
– Сейчас умру со смеху.
– Ты умерла.
– Это твой демон говорит, Тристана. А уж я-то в демонах разбираюсь. Не позволяй ему портить тебе жизнь.
Летиция нашла для “Шин” ударницу. Если она выбирала девушку из предосторожности, то предосторожность оказалась тщетной.
– Ты нравишься Индире, – шепнула Козетта.
– Ну и что? Она же девушка.
Через неделю Тристана очутилась
– Мы всегда подозревали, что ты лесбиянка.
– С кузиной вы наверняка этим занимались.
– Когда твоя сестра подрастет, ей стоит поостеречься.
Отношения быстро закончились. Индира ушла из “Шин”. Она обвинила Тристану в том, что она наложила на нее проклятие.
Летиция резко поговорила с сестрой:
– Ты не могла бы крутить любовь не в группе?
– Я не выгоняла Индиру.
– Нет, конечно, ты просто порвала с ней.
– Она не обязана была из-за этого уходить.
– Слушай, давай теперь ты нам найдешь нового ударника. Девушку или парня, неважно, выбери такого, который не рискует тебе понравиться.
Так Тристана нашла Марена, ему было одиннадцать. Назавтра она обнаружила в его объятиях сестру.
– Твоя очередь, – рассмеялась она.
– Да, только у меня это навсегда.
– Отлично, посмотрим.
Глядя на лицо Марена, Тристана подумала, что Летиция не далека от истины. Мальчик был так ослеплен, как будто перед ним неопалимая купина. Это было больше, чем первая любовь, что-то близкое к откровению. “Сестричка моя”, – с грустью повторяла она про себя. Ее Бенуа и Индира немногого стоили по сравнению с такой любовью. Тристана гнала от себя мысль, что Марен может занять ее место в сердце Летиции.
Она поговорила об этом с Козеттой.
– Никогда не ревнуй, – посоветовала та.
– Тебе легко говорить, ты умерла.
– Не жди смерти, чтобы усвоить эту простую мудрость. Всякая любовь нова. Новая любовь не помеха прежним.
– Когда ты была жива, ты ревновала?
– Конечно. При всей моей любви к твоей сестре, я ревновала тебя к ней, завидовала, что ты так ее любишь.
– Это было совершенно незаметно.
– Одно дело ревновать, другое – придавать этому значение. Если ты позволишь ревности остыть, не зацикливаясь на ней, она пройдет.
– При жизни ты уже была такой мудрой?
– Не помню, – ответила Козетта скромно.
В “Шинах”, однако, надо было расставить точки над i.
Летиция объявила, что в истории рока нет примеров, когда любовь между ведущими членами группы не создавала бы проблем.
– Либо пострадает любовь, либо группа. Предупреждаю тебя, Марен: у меня “Шины” всегда будут на первом месте.
– Разумеется.
– Но не думай, что тебя я люблю меньше.
Тристана наблюдала этот маневр с восхищением. Марен вовсе не был тряпкой. Он испытывал к Летиции безграничную любовь и безграничное уважение. Что до сестры, то она угадала в нем по-настоящему благородную душу и вела себя соответственно.
“Они великолепны, – думала старшая. – А вдруг
– В переходном возрасте у меня изменится голос, – сообщила Летиция. – Не худо бы ускорить процесс: репетировать с моим нынешним голосом – только время зря терять.
– Нельзя бежать впереди паровоза.
– Почему же нельзя, – вмешался Марен. – Ты можешь начать курить.
– Заткнись! – возмутилась Тристана.
– Верно, Марен! Ломку голоса у девочек можно ускорить курением. У мальчиков, к сожалению, нет.
– Ничего, я же ударник.
Летиция побежала и купила пачку “Голуаз”: “Курить так курить, возьмем самые крепкие!”
Первую сигарету она выкурила в присутствии двух своих сподвижников. Это был торжественный момент.
– Вы счастья своего не понимаете, что вам не нужно вдыхать эту гадость, – объявила она.
Сила воли Летиции не знала границ. Вскоре она дошла до полпачки в день. За месяц ее голос стал звучать взрослее лет на двадцать. Странно было слышать, как эта девчонка говорит голосом тридцатилетней женщины.
Добившись своего, она курить бросила. Голос остался взрослым, и больше не требовалось прибегать к помощи сигарет.
– В жизни реально не стоит терять времени, – прокомментировала она.
Когда они не репетировали, Марен с Летицией говорили о роке, слушали рок, жили роком, были роком. Рок стал их этикой, их стилем, их настоящим и будущим, рок служил мерилом всему. Тристана заметила, что эта страсть способствовала их любви, явно обещавшей быть долговечной.
“Подумать только, ведь это я нашла Марена”, – размышляла она. Странным образом, хотя у нее не было такой мысли, когда она его выбирала, она уже не сомневалась, что сознательно руководила судьбой. Тристана радовалась и в то же время кусала локти: “Еще рановато терять младшую сестру”.
Девочки по-прежнему спали в одной комнате. Если бы тогда существовали мобильные телефоны, их уединению пришел бы конец. В 1990-м два человека еще могли побыть наедине.
“Мне семнадцать. Я первая должна была бы воспротивиться такому тесному соседству, но признаки недовольства проявляет моя двенадцатилетняя сестра”. Она сгущала краски, эта картина отражала скорее опасения Тристаны, чем реальность. Летиция охотно делилась с ней своими секретами:
– Я страшно влюблена в Марена, но целоваться мне быстро надоедает. А тебе нравилось целоваться?
– Смотря с кем, – ответила Тристана, растерявшись от глагола в прошедшем времени, словно сестра спрашивала о чем-то, что для нее, Тристаны, осталось навсегда в прошлом.
– Ты хочешь сказать, что есть люди, которые целуются лучше, чем другие?
– Да.
– Марен очень хорошо целуется, как мне кажется. Просто после двух долгих поцелуев я уже сыта по горло.
– Он обижается?
– Он не обидчивый.
– Твои одноклассники в курсе?
– Конечно. В отличие от тебя, я плюю на сплетни. Волноваться из-за того, что кто-то что-то сказал, – это не по-рокерски.