Жажда
Шрифт:
Глава 18
Карцер оказывается прекрасным местом. Да, здесь до ужаса сыро и холодно, однако в первый же день охранник приносит мне плед, проталкивает его между прутьями и уходит прочь без слов. Еду доставляют трижды за сутки, именно по приемам пищи у меня и получается определять четкий срок пребывания. Завтрак, обед и ужин. Вот единственная система исчисления времени, поскольку никаких других часов тут нет, как и гаджетов. Еще через пару дней я получаю теплую одежду: носки, свитер.
Может,
Тут темно, практически ничего вокруг нельзя разглядеть. Окна отсутствуют. Единственный источник света – лампа в отдаленном коридоре, однако слабые всполохи едва достают до прутьев железной решетки.
Зато никто меня не трогает, не пытается пометить проклятым кулоном. Если бы я могла получить учебники и выполнять домашние задания, не посещая лекции, то сама бы попросила постоянное проживание именно тут.
Ох черт, сколько же учебного материала я пропущу. Как потом наверстывать? Как восполнять пробелы? Мои планы стать лучшей студенткой летят прямиком в преисподнюю. Однако это далеко не худшее из того, что происходит.
Ладно. Надеюсь, я напрасно переживаю и новый ректор наведет порядок в этом загоне для психованных извращенцев.
Новый ректор. Так ведь сказали охранники, когда забирали нас всех, чтобы отправить по камерам? Вообще, логично, что прежнего руководителя сняли с должности. Он допустил групповое изнасилование в университете. Не смог контролировать студентов, не справился со своими обязанностями. Хоть бы тот человек, который его заменил, оказался нормальным. Хоть бы навел порядок и наказал виновных.
Может, он уже вводит новшества? Обычно при упоминании про карцер ребята бледнели и начинали дрожать, поэтому моя фантазия рисовала жуткое место, кишащее крысами и насекомыми. Говорили, будто здесь мучают голодом, не позволяют даже выпить воды. Но я подобных лишений не испытывала. Камера выглядела чистой, пусть я не могла рассмотреть детали, но не ощущала гадких запахов. Кормили исправно, поили без проблем, разрешали сходить в туалет.
Или ко всем разное отношение? Но я серьезно нарушила правила. Нельзя было находиться за пределами комнаты после отбоя.
Может, такая поблажка на первый раз?
Хочется верить, Захару оказали медицинскую помощь. Да, парень не пробуждал во мне приятных эмоций, но защищал, пусть и на свой больной манер, ограждал от остальных придурков. И я… я привыкла к нему.
А вот Соколовского могли бы и не отправлять в медпункт. Гад помешал моему побегу. Какого черта он оказался в коридоре? Увидел, что я без кулона, и сразу напялил на мою шею свою идиотскую побрякушку. Да я бы сама ее стянула в спокойной обстановке, а тогда просто перенервничала и пальцы онемели.
Неужели любой парень может так нацепить кулон на
Кулон надел Захар. Все это знали. Я носила украшение долгое время. Допустим, цепочка порвалась, драгоценность слетела, а я не заметила. Неужели любой отморозок в «Клетке» может подойти и надеть на меня свою метку?
Джокер утверждал, что такие цепи не рвутся. Но Захар легко разодрал звенья. В остальном ясности не было. Девушки никогда не снимали кулоны сами, не теряли их. Как поступать в спорной ситуации? Непонятно.
Из головы не выходит фраза Соколовского.
«Я и не ждал тебя без кулона».
Хм, в вообще ждал?
«Попалась, птичка».
Мерзкий парень. Даже память о его прикосновениях вызывает тошноту, чувство острой гадливости. До трясучки доводит.
Мог ли Джокер меня предать? Намеренно устроить ловушку? В этом ужасном месте никому нельзя доверять. Мой единственный друг вполне способен оказаться моим врагом. Больше ничему не удивлюсь.
Что будет, когда я отсюда выйду?
Поглядываю на скупо поблескивающие в полумраке прутья решетки и ловлю себя на том, что совсем не хочу проверять свои худшие теории.
Без кулона я как голая. Значит, любой парень может взять меня? Поиграть и передать другому? Или поделиться? На мое мнение всем наплевать.
Боже. А что если поговорить с новым ректором? Что если попросить у него защиту? Или еще лучше – свободу? Я мечтаю вернуться домой. Я могу солгать и пообещать, что никому ничего не расскажу о правилах. Лишь бы вырваться из «Клетки».
– Здесь есть душ? – спрашиваю, когда охранник приносит еду. – Можно ли мне искупаться?
Мужчина смотрит на меня так, словно я прошу у него наркотики. Нет, еще более пораженно.
– Я четыре дня не купалась. Тут нет умывальника. Не уверена насчет правил проживания в карцере, но даже в тюрьмах у заключенных есть шанс, чтобы отправиться в душ. Иначе можно заболеть. Подхватить опасную инфекцию.
– Я узнаю, - раздается короткий ответ.
Ничего себе. Охранник впервые ответил на мои слова. Раньше я постоянно пыталась завязать беседу, но ничего не получалось. Стена глухого молчания. Ноль эмоции.
– Горячей воды нет, - сообщают мне через час. – Но вам разрешено принять душ. Пойдете?
Как вежливо с их стороны.
– Конечно, - немедленно соглашаюсь я.
Лучше холодная вода, чем никакая. И мое мнение не меняется, даже когда я оказываюсь под ледяными струями. Либо я привыкла к холоду, либо слишком сильна потребность смыть с себя все лишние воспоминания.
Пар вырывается из моего приоткрытого рта. Дрожь колотит тело.
Я стараюсь поскорее намылиться, опять встаю под мощные струи, которые по ощущениям смахивают на жидкий лед, оплетающий меня вязкой паутиной.