Жажда
Шрифт:
– Повязки, - говорю взволнованно, ощутив контуры бинтов под плотной тканью футболки. – Тебе нужно срочно обработать раны. Пожалуйста, разреши помочь, осмотреть и…
– Мне нужно тебя.
– Как это?
– Как сейчас.
Его грешная ухмылка. Его хриплый голос. Жаркая близость, которой нереально противостоять. Пальцы движутся вверх по моим бедрам, оплетают ноги огненной паутиной, от колен до ягодиц проносится жгучая волна. Массивные ладони вдруг приземляются на поясницу, придвигают меня ближе,
Мое сердце бешено бьется под ребрами. Колотится, заставляя задыхаться и судорожно глотать воздух.
Всякий раз кажется, нельзя быть ближе, теснее. И всякий раз Захар умудряется доказать обратное.
Я жду, что парень двинется дальше. Сорвет одежду, начнет трогать и тискать везде, будет действовать, как привык. Покроет поцелуями-укусами, раздвинет мои ноги и резко ворвется внутрь. Вся сжимаюсь и напрягаюсь, но ничего такого не происходит. Он лишь утыкается лицом в мою макушку, обнимает крепче и подсаживает на это пьянящее ощущение.
Быть его. Быть рядом с ним. Верить, что между нами не просто секс. Не голый инстинкт. Нечто большее. Настоящее. То, ради чего стоит бороться.
Я спрашивала Захара про страх, а теперь сама содрогаюсь от ужаса. Оказывается, это и правда жутко – открыться, стать уязвимой, довериться до конца. А еще страшнее потерять все.
– Говори, - ровно бросает он.
– Что?
– Я чую твой напряг.
– Это глупо, но…
Замолкаю, не представляя, как выразить свои эмоции вслух.
Захар отстраняется, чтобы поймать мой взгляд в горящий капкан. Его глаза не оставляют шанса скрыть правду.
– Вдруг я моргну – и ты исчезнешь?
– Моргни, - просто заявляет он.
Я зажмуриваюсь, убираю руки от его груди. Парень тоже отпускает меня, но в сторону не отходит. Я не успеваю перевести дыхание, как его губы накрывают дрожащие ресницы. Опять и опять, заставляя трепетать сильнее и покрываться льдистыми мурашками от каждого прикосновения. Сдавленный стон рвется из горла, а под ребрами оживают и раскрываются стеклянные крылья.
– Долго моргать придется, - заключает Захар.
Падать больно. Разбиваться вдребезги – еще больнее. Только это ни капли не отрезвляет и не помогает избавиться от наваждения.
Я открываю глаза и сгораю в зеленом огне.
– А ты можешь отказаться от соревнований? – спрашиваю. – Можешь выйти из игры? Есть какой-нибудь способ? Скрытые правила? Хотя бы одна лазейка?
– Я возьму победу, - заявляет твердо. – Не дергайся.
– Арена – опасное место, - нервно поджимаю губы. – Я чувствую. Не понимаю, почему ее снова открывают. Если там произошло убийство, то это может повториться.
– Прошло девятнадцать лет.
– Не важно, - мотаю головой. – Преступника не нашли, а единственный свидетель не дал показания.
– Это случилось в период каникул, - ровно говорит Захар. – Погиб преподаватель, который на тот момент вообще не должен был находиться в «Клетке».
– Подожди. Выходит, дело не в играх?
– Кто-то открыл Арену в ту ночь и запустил механизмы без разрешения.
– Механизмы? – спрашиваю, похолодев.
Мне четко слышится скрежет металлических жерновов. Бурная фантазия рисует адские мясорубки.
– Полоса препятствий, - безразлично замечает Захар. – Вроде той, где мы тренируемся.
– Но гораздо сложнее и опаснее?
– Риск не критичный.
– Что там произошло? – сглатываю. – В этом университете абсолютно безумные порядки, но даже при таком раскладе Арену заперли на девятнадцать лет.
– Полиция подозревает, что убийц было несколько, хотя никаких доказательств не обнаружено. Нашелся только один свидетель, но он ничего не смог сказать.
– Не понимаю, - хмурюсь. – Его запугали? Разве он не хочет, чтобы виновных наказали? Неужели ему совсем наплевать?
– Ему год.
Голос Захара как будто дрогнул в этот момент. А может, я увлеклась и пропустила часть слов.
– Прости?
– Ему исполнился год в ту ночь, когда это произошло, - говорит Захар и его горящий взгляд леденеет. – Преподаватель оказался на Арене вместе со своим сыном.
Мое горло сдавливает. Я еще не вполне осознаю смысл коротких и отрывистых фраз, но темнота окружает меня, жуткая и давящая, она повсюду, обжигает тело холодом.
– Ребенок, - судорожно выдыхаю. – Там был ребенок?
– День его рождения стал днем смерти его отца.
Захар смотрит сквозь меня.
Странное ощущение. Он так спокоен, но я отлично понимаю, это лишь внешнее впечатление. Изнутри парня раздирает настоящая буря.
И все же я совсем не могу прочитать его чувства. Наталкиваюсь на громадную стену, на несокрушимую скалу.
– Пацана нашли рядом с телом, - продолжает Захар. – Он громко орал. Весь в крови, но без травм. На нем ни царапины не оказалось. Бьюсь об заклад, он видел все, но вряд ли понимал что к чему и уж точно не мог дать показания ментам.
– Господи…
Какие слова тут можно сказать?
Я зажимаю рот ладонью, рефлекторно стараюсь загнать истерику обратно, только слезы уже стекают по щекам. Ужас прошивает насквозь. Меня дико трясет.
Я вижу ребенка в луже крови. Он кричит, пытается позвать на помощь, хочет спасти своего папу. Это его первый день рождения. Ему ровно годик. Бедный малыш там совсем один.