Жажда
Шрифт:
Тьма. Но такая сияющая. Я почти теряю сознанию, отключаюсь от реальности. Мои ладони скользят по мощным плечам. Вот единственный ориентир.
– Соня, - шепчет парень, обводит мои дрожащие губы языком. – Малышка. Моя девочка. Моя, моя.
– Захар, - сглатываю и смотрю на него, обхватываю его голову ладонями, веду пальцами по острым скулам, повторяю черту за чертой. – Я…
Закрываю глаза. Чувствую, как слезы срываются с ресниц, стекают по щекам жгучими дорожками.
– Говори, - требует он, проводит ладонью
Захар пробует отстраниться, но я удерживаю его. Привлекаю ближе к себе, вглядываюсь в зеленые глаза и шепчу:
– Это наш первый раз.
– Первый.
Я повторяю за ней. И ток прошибает на раз. В ребра вгрызается, пробивает каждый позвонок. Разряд за разрядом. Еще.
Ее губы дрожат, по щекам стекают слезы. Мелкие, совсем крохотные. Но они режут нутро, выжигают кислотой, дробят мои кости в пепел.
Вижу, как она плачет, и сдохнуть охота. Я успел наворотить дерьма. Теперь разгребаю.
– Захар, - единственным всхлипом наматывает мои кишки на кулак.
Картина прошлого прорезает память. Четко.
Дорвался до девчонки. И сорвался. Когда за попытку побега прижал, еще держался. После карцера резьбу снесло, вышибло на хрен. Перебрал я тогда. Вроде пробовал тормозить рефлексы, обрубать порывы. Но как взял ее там, так и улетел. Вжал в стену. Вогнал на полную. Врезался и разбился.
Она же такая горячая. Тугая. Упругая. Мокрая. Моя. Разве реально терпеть? В ней будто в пекле. Жарко до смерти. Ледяной душ ни черта не отрезвлял. Только хуже делал. Подстегивал, искр добавлял.
Я долбил ее дико. Как одержимый. Впал в бешенство. Одурел. Дошел до того, что зубами тонкое запястье прокусил, слизывал кровь.
Ублюдок. Урод. Она меня ладонью гладит, а я сжимаю челюсти на хрупкой руке, терзаю нежную кожу, пробую на вкус изнутри.
Вода из душа градом льет. Девчонка дрожит. Крохотные пальцы скользят по мне, едва дотрагиваются. А я ее – как зверь. Клыками деру. Жажда безумная. Рычит. Ревет. Выпускает когти. Я точно животное. Забываю про стоп. Рвусь вперед.
Она кричит. Стонет. Но разве это меня остановит?
Я как пьяный. Или под наркотой. Нет, хуже. Под ней. Под этой маленькой и невинной девочкой. Под Соней. Под ее легкими прикосновениями трещат мои ребра.
Сучка. Что она делает? Как умудряется такое вытворить?
Мышка-малышка. Такая мелкая, тихая, робкая. Чистая. Ароматная. Одурительная. Опьяняющая. Колюще-режущая. Внутрь проникающая. Моя любимая рана.
Я не знаю, когда это началось. Но пускай не заканчивается.
Девчонка может переломить мой хребет. Буду рад. Буду улыбаться. Хохотать. Буду целовать кончики ее ресниц и пальцы. Да, дьявол раздери, устоять перед ней это что-то совсем нереальное, особенно после того, как оголодал в карцере.
Я опускаю ее на колени. Хочу вломиться в распухший
Тут она мне и врезает. Под дых. По башке. Сразу и везде. Хотя нет, девчонка просто начинает рыдать, но от этого становится настолько хреново, что лучше бы ударила, вогнала бы нож в глотку по самую рукоять.
Дальше – хуже. Она впадает в истерику, трясется, зубами стучит. Давится слезами.
Я оторвал ее от каменного пола, подхватил на руки, прикрыл первой попавшейся тряпкой и отнес в нашу комнату. Ждал. Наблюдал. Пробовал говорить, успокоить. Только сильнее довел.
Потом она отключилась от усталости, а я растянулся на полу. Стерег. Утром девчонка подскочила с постели – прямо на мой живот.
Попалась. Занервничала. Защебетала. Я гладил ее ногу, водил пальцами по белесому шраму на щиколотке, никак не мог прекратить трогать эту ломаную линии. Думал, что никогда больше не хочу видеть ее слез.
И вот я вижу их снова. Хотя старался. Следил за каждым своим шагом, за каждым жестом. Но теперь все по-другому. Трудно объяснить.
Это как будто я вдруг поверил в Бога. И Бог отпустил мои грехи. Она отпустила. Все до единого. Простила и разрешила начать историю с чистого листа.
В груди щемит. Царапает. Я точно наглотался битого стекла.
– Соня, - целую ее дрожащие губы.
Собираю слезы. Слизываю соль с ее щек. Осторожно. Бережно. А еще толкаюсь вглубь.
Она выгибается. Отзывается. Откликается. Это всегда так, ей трудно не реагировать на меня. Но теперь все иначе. Все меняется. Получает другой смысл.
Я вспоминаю то, что пытался забыть. Разрешаю себе чувствовать. На полную. До конца. Запреты разбиты вдребезги и навсегда.
Я у нее первый. Везде. Всюду. Я же и останусь единственным. Стоит только представить рядом с ней другого – ярость по вискам ударяет, ослепляет.
Сталкер этот. Блять. Ангелок. Гребануться. До сих пор его помнит, сопоставляет факты, долбаное расследование ведет в поисках ответа.
Он никто. Ничтожество. Я заставлю ее забыть это… недоразумение. Вычеркну из памяти. Выдолблю.
Зубы скрипят. От гнева кровь сворачивается.
– Захар, - девчонка проводит ладонью по моей щеке, прищуривается и за секунду взглядом до сути добирается. – Ты злишься?
Я поворачиваюсь и целую ее запястье, прохожусь языком по тем слабым следам от моего укуса, которые там остались.
Нет, я не злюсь. Просто убью каждого, кто не так на нее посмотрит. А это значит лишь одно: придется грохнуть всех вокруг.
На мою девочку вечно облизываются всякие уроды и придурки. Что тот слюнявый Бориска, что недобитый Гуляев. Толпа рядом вьется. Дебилы гребаные. Ни черта им не светит.