Жажду — дайте воды
Шрифт:
Идет непрерывный бой.
Сахаров и я лежим, зарывшись в снег. Рядом наши связисты с наушниками на голове. Они подремывают и открывают глаза только тогда, когда в ушах вдруг зазвенит голос.
Сахаров передал своей роте приказ быть готовыми к лобовой атаке на врага.
Я попытался удержать его.
— Ты понимаешь, что делаешь, Коля?..
— Что?
— Ударить в лоб не удастся. Только взберетесь на насыпь, немцы из пулеметов скосят всех. Остановись, это неразумно…
— Нет, — не согласился
— Лучше обогни насыпь. Я помогу тебе своими минометами. Обогни насыпь и атакуй справа…
Он не послушался меня. Минут через десять выпустил зеленую и красную ракеты, поднялся во весь рост и первым побежал вверх по насыпи. Я открыл по противнику сильный огонь, специально приподняв стволы минометов, чтоб мины ложились близко. Но это было опасно и для наших. Ведь враг метрах в семидесяти от нас, не больше. Однако все шло как надо! Но вдруг вниз по насыпи скатился убитый Сахаров. Лейтенант — его заместитель — прекратил бессмысленную атаку.
Обойдя противника справа, пехота хорошенько его потрепала и вынудила отступить.
Мы продвинулись вперед на три километра. Пехотинцы захватили двух пленных. Оба русские: одному лет под сорок, другой еще совсем зеленый. На младшем добротный полушубок, глядит с вызовом.
— Власовцы? — спросили их.
Старший пустил слезу, парень презрительно сплюнул:
— Чего раскис, трус, подлюга!
Старший разговорился, сказал, что родом он из Калининской области, там у него остались жена и дети. Молодой вызывающе заявил, что он донской казак и воюет-де за освобождение России от большевизма.
— Я воюю за родину, и тот, кто назовет меня предателем, последняя сволочь! — зло бросил он.
— Странно у вас выходит, — сказал я. — Вы видите свободу своей родины в том, что отдаете ее на растерзание Гитлеру.
— Гитлер помогает России!
— Видали мы эту помощь! От берегов Волхова и досюда в живых не оставил ни единого человека, а в Ленинграде умерли от голода сотни тысяч человек. И это ты, гад, называешь помощью России? Подлец!..
Больше парень ничего не сказал. Пехотинцы сняли с него полушубок.
— Я же замерзну! — вопил предатель.
— Не успеешь, — утешили его.
Он повалился на землю: куда девалась спесь, стал просить-уговаривать:
— Братцы!
— Ждал, что Гитлер князьком тебя посадит в Твери? Губернатором наречет!
Его расстреляли тут же, на коленях, барахтающегося в снегу. Другого власовца отправили в штаб. Из того еще можно было выудить полезные сведения о противнике.
Все это произошло неподалеку от станции Передольская в холодный февральский день.
Мы продолжаем бои с окружившим нас противником.
Через три дня пришедшие к нам на помощь войска прорвали линию окружения
До чего же много тут полегло гитлеровцев… Нам приказали собрать фашистские трупы на всем протяжении пути до Луги и складывать по обе стороны дороги.
Скоро вдоль зимней дороги громоздились десятки тысяч смерзшихся, одеревенелых трупов солдат противника. С востока едут и едут новые свежие силы нам на помощь. Пусть видят убитых фашистов, чем больше — тем лучше.
Мои солдаты набрели на длинный холм, укрытый слоем гари. Что это? Сахнов схватился за голову.
— Что случилось?
— Хлеб сожгли, хлеб!..
Это, видно, было деревянное строение, зернохранилище на несколько тысяч тонн. Отступая, немцы подожгли его. Мы копнули штыками и поняли, что сгоревшие доски и балки только сверху тронули зерно, эдак на полметра, а чуть глубже оно хорошее. Видно, холод пригасил пожар. Я тут же позвонил в штаб полка и доложил, что нами обнаружены большие запасы зерна.
— Сейчас вышлем к вам обозников, — ответили мне. — Проверьте, не заминировано ли?
Нет, поджигатели не успели заминировать зернохранилище. Да если и успели бы, наши саперы тут же обезвредили бы мины.
Я наполнил карманы жареным зерном. Пожую по дороге. Давно не ел, забыл даже вкус его.
Мы освободили Лугу. Это был довольно большой город. Но почему «был»? А потому, что сейчас его нет. Есть только груды дымящихся развалин да остовы зданий без крыш. По улицам проходят партизанские отряды. Они сделали свое дело, теперь присоединяются к нам. Среди партизан женщины и дети.
Нас никто не встречает, тут нет гражданского населения. Кого фашисты уничтожили, а кто скрылся в лесах. Скоро небось вернутся. Говорят, что многих лужан враг угнал к Нарве.
Показалась река Нарва, затянутая льдом.
Уже полтора месяца мы в непрерывных боях. Приткнуться бы где-нибудь да выспаться хорошенько!.. То морозно, то оттепель — сырая, противная. И туманы давят душу.
Сегодня двенадцатое февраля. Уже месяц и пятнадцать дней, как мне исполнилось двадцать. Бессонны мои записи.
Восседая на своем коне, еду выбирать новый рубеж для роты. Навстречу мне белый всадник с маленькими усиками, орлиным носом. Поравнялись, оба спешились.
— Привет, брат армянин!..
Это начальник инженерной службы дивизии майор Арто Хачикян. Он ереванский. Высокий, плечистый, внушительный мужчина.
У меня к седлу прилажен хурджин с припасом. Я вынул из него водку. Но Хачикян пить отказался.
— Давно ты из Армении? — спросил он.