Жаждущая против бесчувственного. Как стать счастливой!
Шрифт:
С такими мыслями я и проворочалась большую часть ночи. А когда наступило утро, и я расправилась с завтраком, который принес Грег, стала перебирать книги в поисках того самого таинственного перевода. Тянуть время было глупо, ведь Дариан мог просто озвереть и погнать меня взашей, а может и того хуже…
«Итак, с чего же начать?» — задалась я вопросом.
Начала с того, что перетащила все книги на одну половину комнаты и решила складывать в другую часть уже просмотренные. Но все оказалось не так просто. Каждый раз, когда я брала в руки новый текст, я мысленно возвращалась к старому, боясь что-то пропустить. Я знала все мои сокровища наизусть, а потому
Я бегала из одного угла комнаты в другой часа три, пока не споткнулась посредине и не осознала, что у меня просто раскалывается голова: эту книгу я читала еще в детстве, вот ту, отец привез, когда мне было десять лет, и я сама лично выбирала для нее место на полке. И так я останавливалась на полных воспоминаний страницах.
Нет, я не плакала. Слезы не вернули бы моего отца, но мне было ужасно тоскливо, и мою душу разъедала боль. Сегодня я не выходила из комнаты, и даже отказалась от ужина. Я была в тихом маленьком мире с единственными драгоценностями, которые у меня остались.
Конечно, к вечеру я не успела просмотреть и половину текстов, но что-то подсказывало мне, что я бы ни за что не упустила перевод, который показал мне Дариан, будь он среди этих книг. И когда глаза стали закрываться, а буквы стали расплываться, я с чистой совестью улеглась в постель и мгновенно заснула.
***
Пожар! Творец меня помилуй, горим!
Что-то пошло не так и кухню мгновенно заволокло черным дымом и гарью. Я никак не могла найти то, что собственно загорелось, и захлебываясь кашлем, медленно сползала на пол, озираясь вокруг и пытаясь найти окно, но ничего не видела.
Спустя, казалось бы, вечность, сильные руки подхватили меня и выволокли в холл, где и оставили. Я по-прежнему ничего не видела, голова была как в тумане, и я даже не понимала, лежу или стою. Только слышала топот со всех сторон и ругательства.
Какая слава! Кажется, теперь обо мне в замке не слышал только глухой! А утро обещало быть добрым…
Сегодня Дариана в замке не оказалось, и я не смогла доложить ему, что не нашла перевода. А значит, мне следовало собирать вещи и отправляться в ближайший город, чтобы проверить другую священную обитель. Эта мысль приводила меня в восторг, настолько мне хотелось вырваться на свободу и узнать о существовании других священных писаний. Вещей, которые я перечислила в списке своих нужд для путешествия, оказалось немного, но мне нужна была заверенная бумага, разрешающая нагло рыться в чужом архиве и выносить, то, что необходимо, если мне это понадобится.
Приятной новостью стало в это утро еще и то, что Грег нашел мне обувь! Грубоватые башмачки на сплошной подошве идеально на мне сидели и позволяли быстро передвигаться по замку, чем я и занялась, спускаясь на кухню, ведь банановый торт я все же задолжала одному окаменелому.
Кухня была достаточно большой, но к моему великому сожалению пустовала. Я надеялась встретить повариху или хоть одну особь женского пола, которая смогла бы…смогла бы…научить меня печь.
Да я девушка, и я прилично готовлю, но печь! Это же очень тонкая работа, в которой нельзя ошибиться с пропорциями, а я любила готовить по настроению: щепотку того, ложку этого, все перемешать, а поэтому в нашей семье отец иногда выпекал булочки с сахаром, и на этом наша сладкая жизнь кончалась.
Банановый
Что ж, придётся попотеть…
***
— Мисс Кия, как же глупо было с вашей стороны пытаться спалить мой замок. Это вам не деревянная, безлюдная избушка. Чем вы вообще думали?
Он издевался. Нет, точно вам говорю. Когда я очнулась в кресле посреди холла, и увидела пол сотни пар глаз окаменелых, которые окружили меня и пялились с совершенно непроницаемыми лицами, я стыдно признаться, взмолилась о пощаде. Минут пятнадцать извинялась за то, что я человек, за то, что вообще решила спуститься на кухню, за то, что так и не нашла окно и за то, что я, кажется, испортила это шикарное кресло, потому что насколько я помню, вся моя попа была в муке. На слезу их естественно не пробила, но пялиться перестали.
А теперь я сидела перед Дарианом, уже в другом кресле, но в том же платье, на что он не обращал особого внимания, и отказывалась признавать свою вину. Вот не хотела и все! Только не перед ним!
— Упрямая мисс Кия, что же вы молчите? — усмехнулся Дариан и поставил передо мной чашку зеленого чая. По крайней мере, я так думала, а уж чего он мне там мог подлить, я не ведала. Поэтому упрямо поджала губы и уставилась в пол.
Мой подбородок резко вздернули и заставили смотреть в изумрудные глаза золотоволосого чудовища.
— Сколько можно упрямиться, жаждущая? — Мои губы тут же заледенели. — Мое терпение не безгранично, — выплюнул Дариан и зло оскалился.
Глаза его теперь пылали яростью, золотые пряди упали мне на лицо, а его рука все сильнее сжималась, удерживая меня и не позволяя отводить взгляд.
— Бесчувственный, — в ответ прошипела я. — Я же для вас старалась! Торт ваш проклятый готовила!
Как же в том момент мне было обидно, ведь не прикажи он мне, я бы в жизни печь торт не взялась!
— Так почему вы не сказали, что понятия не имеете, как его готовить! — вдруг дошло до нашего великого и могучего.
— Я умею готовить, — оскорбилась я, и вырвалась из захвата. — Я не умею печь! — на этот раз я кричала, не осознавая этого.
— И все-таки взялись за готовку торта?! — ревел мне в ответ Дариан.
— А что мне оставалось? — вскочила я и теперь наши носы почти соприкасались.
— Признаться, что не умеете! — мои волосы стали покрываться инеем, а мое дыхание вырывалось клубами пара, словно я стояла на морозе. — И не мешали бы никому работать. А то на ваше представление сбежались посмотреть абсолютно все!
— Ах, это я вам мешаю работать?! — слезы покатились по моим щекам, налету замерзая и градом опадая на мое платье. — А вы мешаете мне жить! И жить всем остальным людям! — мой голос звенел, мои руки сжимались в кулаки, а мои глаза с ненавистью смотрели на Дариана, чье лицо в нескольких сантиметрах от меня, выражало раздражение и непонимание.
— Жаждущая, — резко успокоившись, произнес он. — Как можно рыдать и повышать на меня голос одновременно? Как ты только осмелилась? — он говорил эти слова тихо, а я все также смотрела на него и чувствовала, что не понимаю, где я, почему кричу, почему плачу, и почему он так смотрит на меня, своими выразительными глазами. Он не поднимает на меня руку, больше не кричит, не выгоняет меня. Он просто смотрит и молчит. Его холод исчез, как и мой гнев, а мы остались стоять друг напротив друга, не понимая, что должны говорить, и что нам теперь делать дальше.