Жека 3
Шрифт:
— Да так… Виделись как-то… — неуверенно промямлил Жека. — А чё?
— Он под Иванычем работал, — спокойно сказал Крот. — И занял у него накануне крупную сумму, 20 штук рублями. Но ввязался с драку у ресторана «Ленинград», все деньги просрал. Ненадёжный человек оказался, с такими дела не делают. Тут же дёру хотел дать к себе на юга, Иваныча кинуть. У аэропорта его тормознули. Дальше сам понимаешь… Деньги эти можешь оставить себе. Так Иваныч решил.
— Откуда знаешь?
— Анзор много чего сказал, перед тем как в прорубь нырнуть… А сейчас действительно, иди…
На работу ехать уже не хотелось. Стоило немедленно переговорить со Славяном об открывшихся новых обстоятельствах. Поэтому сразу сказал
— Сейчас можешь быть свободен, но вечером, к 7 часам подруливай сюда — поедем опять к большому боссу, в Еловку, — предупредил Жека, выходя из машины.
— Так точно, командир! — шутливо козырнул Романыч, и поехал прочь по заснеженному дворовому проезду, накатанному до колеи.
Вот повезло, так повезло! В офисе сидели все пацаны, пили чай-кофе, курили. Увидев Жеку, обрадовались.
— Во! Соловей подгреб! Значит, быть пьянке!
— Не совсем так, — усмехнулся Жека. — Напьёмся ещё. Я тут кое-что принёс вам. И кое-что надо перетереть.
Жека положил Котовский пакет на стол Славяну, налил чаю, и не торопясь, попивая ароматный чаёк, рассказал про новые расклады. Пацаны конечно, удивились.
— Ну ты молодец, Жека, всё урезонил по нормальному, — заметил Славян. — Теперь осталось только перетереть, кто и с кем поедет. Нам-то вообще есть резон впрягаться? А то завалят нас мусора по незнанию, если не дай бог передряга начнётся. Подумают, что мы налётчики.
— Я им скажу, что вы наши, чоповские, страхуете для верности, представлю вас, — ответил Жека.— Кто знает, сколько человек наедет. Я думаю так. Мусора с Кротом первые поедут на его девятке. Мы с Графином в КамАЗ сядем, с водилой. Вы с Лёхой, Митяем и Котом сзади, на твоей шохе поедете. Страховать сзади будете.
— Ты прям точняк уверен, что на нас наедут? — недоверчиво спросил Митяй. — Откуда такая уверенность?
— А ты б не наехал, если знал, что повезут груз стоимостью 30 штук баксов? — спросил Жека. — По курсу чёрного рынка это 3 лимона. Наехал, если б такая возможность была — бойцы, стволы, тачки?
— Не знаю, возможно, — пожал плечами Митяй. — Если б полностью отмороженный был, то наехал бы, базара нет.
— Ну вот, — согласился Жека. — Нам, по большой удаче, подфартило разжиться валютой в прошлом году, когда она по низкому государственному курсу котировались, и сейчас идиотами надо быть, чтобы слить её в унитаз, когда курс вверх прыгнул в 10 раз. При умелой организации дела мы её за месяц удвоим.
— Беспределить только филимоновские могут, с квадрата, те же, которые на биржу и на автобус наехали, — заявил Графин. — У них в бригаду много всякого сброда набилось. Алкаши, наркоманы, сидельцы, кто по тяжким статьям мотали сроки, и кукухой в зоне тронулись. Такие на что угодно пойдут. На самое безрассудство. Да и сам Филимон чёрт ещё тот, из подстилок добеевских. Когда Добея шмальнули, поднялся на его щщах.
— А ты откуда знаешь? — спросил Славян. — Я и то в ихней краянке не шарю, кто там и чё.
— Пацан знакомый сказал. Я ж сам бывший квадратовский, — ухмыльнулся Графин. — До армии мои предки там жили. Пока в сапогах ходил, переехали сюда, на речку. Я в квадрате многих пацанов знаю. Хорошие там пацаны до перестройки были, только не те, что из мажоров, а из простых. Потом кто по зоне пошёл, кто в армию, и туда уже не вернулся. Кого прибили в разборках. Но даже самые шустряки раньше жили по пацанским понятиям. Лохов сильно не щемить, баб не трогать. За это прям жёстко спрашивали старшаки, и огрестись можно было. Перестройка всех испортила. Ментовская власть ослабла, стали кто драпом и герычем торговать, кто по игле сам пошёл. На халявных деньгах всякая плесень поднялась типа Добея и Филимона. А к ним даже Веня последнее время не лез. Но Филимон под Добеем всегда ходил, у них дела были
Слова Графина походили на правду. Квадрат Жека знал не понаслышке. И шла о нём недобрая слава. Так называли большой семиэтажный сталинский дом в старом центре, и дома попроще рядом с ним. Был он как огромный четырёхугольник с одним выездом через арку, и внутренним двором-колодцем. Дом был построен чуть ли не первым в городе, считался элитным, и жила там поначалу исключительно партократия и высшие начальники комбината. Дом щеголял барельефами, колоннами, пилястрами, гипсовыми балясинами на ограждениях балконов и подъездных лестниц, арочными окнами последнего этажа, маленькими башенками по краям здания. Был облицован натуральным камнем, в подъездах имел два входа — парадный, с наружной стороны, и чёрный, смотрящий внутрь квадрата. Так как первые инженеры комбината были сплошные питерцы, с тамошних красных заводов, то по первости именовали подъезды по-питерски, парадными. В подъездах были обширные вестибюли, облицованные мрамором, и широкие лестницы, по которым и слон пройдёт. Между пролётов лестниц стояли лифты с гордыми надписями «Simens — 1934» над ручными дверями. Лифты привезли из Германии специально для этого дома. А так как Германия к тому времени уже стала гитлеровской, то выштамповки орлов со свастиками в лапах, рядом с названием фирмы, были тщательно соскоблены до зеркального блеска. Покататься в лифтах ходила вся местная детвора, которую регулярно шугали дворники.
У верных партийцев и выросли такие вот дети. Началось в начале 80-х с мажоров, выросших в высокопоставленных семьях. За любые проступки крутые родители отмазывали своих деток. От полной безнаказанности они борзели ещё больше, сколачивали молодёжные банды, и творили беспредел, зная, что им ничего не будет. А когда началась перестройка, и стал расцветать частный бизнес и кооперативы, мажоры первыми втягивались в эти дела, и становились ещё более борзыми. В шестёрки брали простых пацанов из рабочих семей, которые мотали потом срока за них. Однако отсидевшие приходили ещё более отбитыми, уже наезжали и на мажоров, ставили на дань их кооперативы. Ещё были спортсмены, вроде Добея и Филимона, которые враждовали вообще со всеми, и понемногу прибрали весь район, скатив его в окончательное дно. Бились там все со всеми, и квадрат с конца 80-х стал считаться неблагополучным.
На речке было совсем не так. Все местные пацаны в основном из рабочих семей, с ментами подвязок не имели, топтали зону за свои косяки исправно. На районе была чёткая иерархия. Сильно не беспределили. Конечно, уличной преступности было много, от грабежей до угонов и раздеваний машин, но кроме центровых, серьёзных бригад больше не было. Если кто-то из местных пацанов хотел подняться выше уличной шпаны, и влиться в бригаду, шли прямиком к Славяну. Раньше в кооператив «Удар», сейчас в ТОО «Инвестфонд». Сначала работали простыми охранниками, потом допускали до дел посерьёзней, как Графина или Кота.
На районе открывались частные магазины и ларьки, никто на коммерсантов не наезжал, не крышевал, и не требовал дань. Блатные по городу знали, чья это территория, и кто там сейчас сидит, хотя Жека со Славяном особо её не контролировали, занимаясь делами более высокого уровня. Чё там копейки с ларёшников сшибать… Однако, нанять свою охрану настойчиво рекомендовали, а то мало ли отморозков вокруг…
— Квадрат так квадрат, нам похер, — заявил Жека. — Наедут, огребутся. Да… Стволы разбирайте. Крот, кстати, сказал, не просто так их дал. 15 косарей его благость стоит.