Желание исчезнуть
Шрифт:
Андрей подумал, что она либо не в себе, либо глуховата. Но скорее первое, потому что теперь её глаза горели злым, нездоровым блеском. Он хотел спросить, всё ли в порядке, но решил промолчать и докурить быстрее. Чувствовал на себе раздражённый взгляд хозяйки, но не желал оборачиваться.
– Чем это вы там занимались в комнате? – спросила она.
– Ничем. Просто курил, вспоминал.
– Что вспоминали?
– Москву.
– О-о. Никогда не была, – она усмехнулась, – даже вспомнить нечего.
– Не знаете, что там сейчас? – спросил он вдруг с внезапно загоревшейся надеждой.
– Откуда
– Ага. Вестей нет. Связи нет. Может, и города давно нет?
– Как это нет? Поезда же как приходили, так и приходят.
Он встрепенулся. Странно, что такая простая мысль не пришла к нему раньше. Повернув голову, он увидел, что хозяйка внимательно наблюдает за его реакцией. Вполне возможно, она фиксирует каждое его движение, а далеко за её щуплой фигурой, в темноте коридора, и гораздо глубже – в старых деревянных жилах дома, переплетениях его износившихся коммуникаций и перегородок – прячется тот, кому на самом деле интересно, как он поведёт себя. С большим трудом Андрей улыбнулся, потушил сигарету и пожелал женщине спокойного сна.
Спал он тревожно. Ему казалось, что хозяйка сидит под дверью и караулит, пойдёт он на платформу или нет. Неужели его мысли так легко разгадать? Однако даваться им так просто он не собирался. Андрей заставил себя спать, откладывая поход до завтра. «Ты всё выдумываешь, – говорил он себе, – ей плевать, и нет никого, кому она расскажет. Просто вздорная больная бабёнка, спи!»
Андрей проснулся неотдохнувший и достал из чемодана одну из немногих фотографий Лены, захваченных из Москвы. Если бы сказали, что здесь так долго не будет интернета, взял бы больше. Тут она в зимней шапочке: только лицо под огромным синим помпоном. Он разглядывал фотографию некоторое время, пытаясь определить, осталось ли прежнее чувство.
Уже одетый, в дверях он увидел старый стационарный телефон. Цифры Лениного номера сами собой пронеслись в голове, он скинул варежки, шапку и прильнул к трубке. «Проклятый идиот», – ругал он себя, пока тянулись гудки. Прошла добрая минута, но Лена не отвечала. Андрей нахмурился. Наконец что-то скрипнуло на том конце, он набрал в лёгкие воздух и замер, готовясь услышать её голос, но за скрипом ничего не последовало. Тишина квартиры соединилась с молчанием принимающей стороны.
Постояв в нерешительности пару минут, он набрал ещё раз, скрип повторился, как и последующая тишина. Третья попытка, четвёртая… Андрей почувствовал, что в леденящем безмолвии он не один: кто бы ни обрывал его вызов снова и снова и снова – это была осмысленная, человеческая фигура, и она знала, что это журналист Андрей Городков из газеты звонит Лене в Москву. Ужас ошпарил, когда он представил, как навлекает на неё взгляд машины, управляющей городком. Он медленно попятился от телефона и снова очутился у двери.
Андрей отправился на вокзал, во рту тлела сигарета. Было утро, до начала рабочего дня оставалось немного времени, город заметал снег, редкие фонари были беспомощны – тьма торжествовала.
Глава третья
На вокзале
Приблизившись и услыхав шум поездов, Андрей начал идти медленнее: он сомневался, насколько его пребывание тут законно. Не было никаких запрещающих знаков, вокзал находился на отшибе, вдоль дороги
По пути встретилось несколько машин и пара автобусов. Видимо, только что прибыл поезд, и людей везли расселяться по квартирам городка точно так же, как его недавно. Он добрёл до здания и заглянул внутрь: посреди зала ожидания топтались несколько полицейских и служащих железной дороги. На скамьях сидели люди с пожитками, кое-кто даже с домашними животными, хотя он точно помнил, как настойчиво повторяли не тащить никаких питомцев.
Андрей вошёл. Он чувствовал себя голым. Казалось, сейчас на него все обратят внимание, окружат, начнут расспрашивать. Но ничего не произошло. Один из полицейских в натянутом до ушей бушлате чуть повернулся в его сторону и осмотрел заплывшими от холода глазами. Андрей замер как статуя, но полицейский почти сразу отвернулся, продолжив переминаться с ноги на ногу.
Андрей прошёл здание насквозь. Все кассы были намертво заколочены досками, продажа билетов из Городка не производилась, о чём по залу ожидания висели объявления формата А4, помещённые в прозрачные файлы. Люди, сгрудившиеся на скамейках с чемоданами и тюками, в основном дремали. Он подступился было к одним, но те оказались нерусскими и не захотели с ним разговаривать, сделав вид (или действительно), что не понимают его речи. С другими повезло больше, он услышал слово «пересадка».
– А куда дальше?
– Говорят, еще полдня езды, в другой городок. Тут уже негде расселять.
– А откуда вы?
– Питер.
– О, Питер! И как там?
– Всё спокойно было, когда уезжали.
– Тогда зачем эвакуировали? – удивился Андрей.
– За детей тревожно, – отозвалась замотанная в шарфы и пледы фигура, – сами бы не поехали.
– То есть там всё нормально?
– Ну да, более-менее, по-прежнему.
– А война? – не успокаивался Андрей. – Есть война?
– Всё как было: то ли есть, то ли нет, – уклончиво сказала фигура. – По телевизору – есть. На улице – особо нету. В интернете – есть, а в домах – всё спокойно. Как всегда, в общем.
– Как всегда… – повторил Андрей задумчиво.
Осмелев, он вышел на платформу. Натянутые на невидимых проводах, на ветру трепыхались фонари, пытаясь пробиться сквозь тьму и снег. Их свет едва доставал до бетонных плит, куда с поезда ступали люди. Шли они под наблюдением полицейских – точь-в-точь как и в тот вечер, когда прибыл Андрей. Тогда ему показалось, что их ведут через узкий коридор из сросшихся огромных фигур, вооружённых автоматами, но сейчас он увидел, что полиции довольно мало и никакого оружия, по крайней мере наготове, при них нет.
Андрей прошёл к центру платформы и встал посреди потока тёмных, нагруженных тюками, чемоданами и рюкзаками фигур. Ему казалось, что все проходящие мимо сгорблены тяжёлой ношей. Люди шли в темноте и походили на призраков, прибывших из далёкой живой точки на станцию для пересадки, откуда продолжат дорогу в небытие.
Подойдя близко к ещё не остывшему поезду, Андрей на мгновение подумал прыгнуть внутрь и спрятаться где-нибудь на верхней полке. Но почти сразу он отверг эту идею и замер на краю, пропуская мимо вереницы людей: семьи, парочки, одиночек.