Желание выжить

Рюмик Максим Ефремович

В это время гитлеровцы искали экипаж советского самолёта, но так и не смогли найти. Обозлённые, они два дня держали под допросом женщин, стариков и детей деревни, требуя выдачи советских лётчиков, которые приземлились на окраине Софиевки. Но никто лётчиков не выдал.

В 5 часов утра 7 апреля 1944 года Сарабузский аэродром был атакован советскими самолётами 8-ВА. Корректировку огня с земли вела юная Мария Воронкова, которая находилась вне подозрения, так как в её доме жили высокие немецкие чины, а брат работал в полиции и пользовался большим авторитетом у немцев.

Бомбовый удар по

аэродрому был нанесён с большой точностью. Из 160 немецких самолётов добрая половина была уничтожена и частично повреждена. Гитлеровцы с ног сбились, но корректировщика огня найти не смогли.

Как выяснилось позже, Мария, её родной брат и дедушка Чугай работали по заданию крымских подпольщиков.

Тайник в русской печке

Мое пребывание на чердаке длилось 5 суток, и было оно очень тревожным.

9 апреля 1944 года мать Марии, Валентина Воронкова, предложила мне помыться. Я покинул своё убежище и спустился с чердака в комнату. В это время в дом зашла подруга Марии, приоткрыла ширму, увидела меня, но сделала такой вид, что ничего не поняла.

После её ухода я расспросил хозяйку дома об этой девушке. Хозяйка ответила, что это подружка Марии, и она ничего никому не скажет.

Вечером того же дня приехали немецкие офицеры и организовали бал по случаю награждения командира авиаполка. Кутили они до утра. Но в 6 часов 10 апреля 1944 года на Сарабузском аэродроме завыла сирена. Пьяные офицеры в одних рубашках помчались на аэродром и больше не возвратились. Вещи и мундиры полковника и майора увезли денщики.

Все мы торжествовали. Однако вскоре пришли полицай со старостой и потребовали выдать лётчика, который прятался в этом доме. В комнате была только одна хозяйка, Валентина Воронкова, которая ответила, что никого здесь нет. Полицай начал угрожать ей оружием, но хозяйка не выдала меня.

Тогда староста пошёл к соседке и привёл девушку, подружку Марии. Она заявила начальнику полиции, что Воронковы прячут в своём доме советского офицера, и она видела его, когда заходила.

Полицай приступил к обыску. Всё перевернул в квартире, в сарае, в погребе и даже заглянул в колодец. Осталось проверить чердак. Пока они обыскивали сарай и были в погребе, я слез с чердака и спрятался в доме в русской печке.

Полицай проверил чердак, но никого не обнаружил. Тогда он сказал девушке, что за клевету она получит 20 резиновых палок лично от начальника полиции. Хозяйка дома усадила за стол старосту и полицая, дала им по стаканчику спирта. Они выпили, извинились и ушли.

За это время я в печке стал похожим на негра. Вылез из печки и сразу же перешёл на своё прежнее место на чердаке. Но ночью мне пришлось сменить своё «место жительства», так как начальник полиции, не поверив полицаю и старосте, решил лично проверить дом дедушки Чугая.

Мне опять пришлось надеть юбку и кофту хозяйки и выйти во двор. Теперь меня спрятали на чердаке соседского дома Волохова, царского полковника в отставке. Он был уже слишком стар, и к нему никто не заходил. Здесь я чувствовал себя более спокойно.

К вечеру 11 апреля 1944 года передовые части и соединения 4-го Украинского фронта освободили станцию Сарабуз и деревню Софиевка. 12

апреля 1944 года штаб 8-ВА и 32-РАБ перебазировались на Сарабузский аэродром, а моя часть разместилась в Софиевке. Так я опять оказался среди своих друзей по оружию.

За выполнение задания и боевую работу я был награждён орденом Красной Звезды. Семье дедушки Чугая командованием 8-ВА была объявлена благодарность и выдана справка о том, что они действительно работали на оккупированной территории по заданию Крымского подпольного обкома партии.

Осенью 1945 года семья дедушки Чугая выехала на Кубань, но в какой станице или районе они поселились, мне не известно. Посылал я запрос в Краснодар, но положительного ответа так и не получил.

Глава 13

1944 год: военные будни

Тех, кто вёл бой на Сапун-горе, можно было бы назвать «Крымская сталь»

То, что совершили советские воины во время штурма Сапун-горы в Севастополе 8—9 мая 1944 года, ломало сложившиеся понятия о физических и моральных возможностях человека.

Если бы существовали эталоны прочности человеческих характеров, то тех, кто вёл бой на Сапун-горе, можно было бы назвать «Крымская сталь».

8-ВА в Крымской операции в основном прикрывала с воздуха войска 51-й наземной армии, следовательно, в значительной степени способствовала успешному наступлению наших войск.

За Крымскую операцию лётчики 8-ВА сбили 578 самолётов, а зенитчики — только 102. За это же время лётчики 8-ВА сбросили на врага 2250 тонн авиабомб и 29000 противотанковых снарядов²².

Июль 1944 года я встретил в должности командира батальона (132-ОАТБ, 32-РАБ, 8-ВА, 3-й Украинский фронт). В 1944 году мы пересекли государственную границу СССР и начали освобождение Европы. 28 октября 1944 года я стал майором, а на следующий день произошло событие, которого так долго ждал — приём в партию.

Начальник политотдела подполковник Чередник (слева) вручает партийный билет майору Рюмику М. Е. (справа) 29.10.1944 года

Из «Наградных листов» 1944 года

Из «Наградного листа» капитана Рюмика М. Е. (орден «Отечественная война второй степени», 13.05.1944).

«Капитан Рюмик показал свои организаторские способности в период Крымской операции. В результате умелой мобилизации личного состава вокруг поставленных задач по обеспечению боевой работы частей 3-го Истребительного Корпуса батальоном в условиях бездорожья подвезено на оперативные аэродромы Биюк-Онлар, Сарабуз, Кача, Аджи-булат, Табак-Совхоз — ГСМ 646 тонн, боеприпасов, авиатехимущества и продовольствия 1568 тонн. Автомашины совершили пробег 129800 км. Несмотря на большую нагрузку, автотранспорт в батальоне находится в боевом состоянии».