Желание жизни
Шрифт:
– Алло, – раздался спокойный голос.
– Иван, это…это Челленджворс. Рад, что застал вас дома, – аптекарь с трудом скрывал волнение в голосе и, чтобы хоть как-то успокоиться, принялся выводить на клочке бумаги гротескные геометрические фигурки. – Тут такое дело, Иван. Я…я не могу найти адвоката. Вы, наверное, понимаете, одному мне во всём не разобраться. Быть может, вы знаете проверенного человека? Я, разумеется, отблагодарю вас, – мистер Челленджворс немного понизил голос, – я могу заплатить вам.
Всё еще памятуя о восторженном к нему отношении на вечере у Роджерса, мистер Челленджворс до последнего надеялся, что и сам молодой человек не забудет, с каким самозабвением тряс ему совсем недавно руку. Как мы помним, герой этого повествования всю свою взрослую жизнь
– Джон, Челленджворс, – раздался холодный голос на другом конце провода, – мне сейчас говорить неудобно, я очень занят.
У мистера Челленджворса что-то перевернулось в животе. Он сморщился и почувствовал, что хватается за последнюю соломинку.
– Иван, это очень срочно. Если хотите, мы… мы сделаем вас единственным поставщиком для нашего предприятия… На месяц… На, на два!..
– У меня посетитель. Извините, бросаю трубку.
Это был финал. Конец. Позорное фиаско. Мистеру Челленджворсу было и страшно, и странно, и мерзко одновременно. «Последние два дня я как будто начинаю терять связь событий или просто постепенно схожу с ума», – подумал он в ярости на самого себя. Ему вдруг захотелось поговорить с Эмили. «Возможно, это шанс. Мисс Джинджер, Эмили… Она может кого-то знать».
Уже не такой взволнованный, а, наоборот, почти впавший в ступор от обилия переживаний, мистер Челленджворс медленно открыл дверь и увидел, что его помощница спокойно читает раскрытую на прилавке книгу. Обычно в это время она всегда носилась от одного прилавка к другому.
– Эмили, что случилось? Почему вы не работаете?
Девушка оторвала взгляд от книги, но, чувствовалось, сделала это с трудом – так её увлекло чтение.
– Мистер Челленджворс, – тихо сказала она, – у нас сегодня никого, никого почти нет…
– Что? Что вы говорите, мисс Джинджер? – мистер Челленджворс покачнулся и вдруг осознал, что у него сегодня и маковой росинки во рту не было.
– Я… я не знаю почему, – девушка выглядела такой испуганной и виноватой, как будто собственноручно заперла сегодня всех жителей города в своих домах и квартирах. – Я не хотела вас беспокоить еще и этим, но… у нас сегодня такой вот пустой, то есть неприбыльный день. Кроме миссис Степфорт, сегодня утром к нам никто и не захаживал.
И тут мистера Челленджворс прорвало. Он не мог больше держать всё это в себе. Он дрожал, его голос дрожал, он рассказывал, перескакивал с одной мысли на другую и снова возвращался к исходной точке. Ему было стыдно, тошно, неудобно, иногда с губ срывались тяжелые стоны. Он изливал тревожные чувства, опустив голову и уткнувшись локтями в колени, и посмотрел в глаза мисс Джинджер, только когда дошёл до телефонного звонка Ивану. Его гордость при этом страдала беспощадно: делиться проблемами фирмы с, по сути, обслуживающим персоналом. Докатился! Всё это время Эмили пристально смотрела на шефа и нервно теребила ручку с золотым колпачком.
– Ну вот, всё, мисс Джинджер. Теперь вы в курсе положения дел в нашем магазине. Как вы понимаете, нам срочно надо что-то делать. Точнее, я должен что-то делать, – аптекарь поднял глаза и сразу же увидел светло-серые пластмассовые серьги Эмили, блестевшие на выглянувшем солнце.
– Мистер Челленджворс, я … я поражена. Как всё это неожиданно свалилось, как снега на голову…
– Снег, Эмили, снег, – без былого азарта поправил девушку аптекарь.
– Ну да… Снег. Но вы, вы не расстраивайтесь, – мистер Челленджворс скривился, – ведь наверняка можно же что-нибудь придумать. Я уверена, что можно что-нибудь придумать! Я сегодня позвоню своим знакомым и… Изабелле.
– Ваша сестра в городе?
– Она приезжает завтра поздно вечером. Но, как я поняла, у неё уже здесь есть какие-то связи.
По лицу Эмили были видно, что она не желает развивать эту тему, поэтому мистер Челленджворс не стал задавать лишних вопросов, но в его душе затеплилась спасительная надежда. Он нутром чувствовал, что сестрица Эмили способна выудить информацию из ниоткуда, даже
– Мисс Джинджер, можете вы мне дать телефон вашей сестры? Я позвоню ей сам.
– Д-да… – со слабой ноткой разочарования ответила Эмили, но мистер Челленджворс этого совсем не заметил.
Всё, что оставалось сделать, – разработать стратегию и еще раз пересчитать выручку за последние полгода – капитал, который мистер Грейтгрин бескорыстно ему оставил. «Да, и у старика были на то причины», – прошептал нынешний хозяин с грустной улыбкой.
Чуть повеселевший аптекарь свалился на стул и бросил портфель на колени. Впервые он обратил внимание, что сумка как-то странно выглядит. Золотые застёжки были перекошены, их как будто кто-то трогал. Мистера Челленджворса обдало холодной дрожью, и он сразу все понял: к его портфелю прикасались! Липкими от пота руками фармацевт лихорадочно разворотил затейливую пряжку и с бешено бьющимся сердцем молниеносно засунул руку в одно отделение, потом – в другое. Его любимых золотых часов фамильных не было. Не было! Джентльмен побледнел, ему стало сложно дышать, и он почувствовал резкую боль в груди, которая заставила второй раз за день пошатнуться. Он начал припоминать сегодняшнее утро, такое ужасное сегодняшнее утро. Боль в спине, помятый фрак, софа, дворецкий… этот подозрительно респектабельный дворецкий. И он, кажется, говорил что-то… Как будто бы важное. А что было вчера? Вчера он бежал, бежал и кружился в водовороте блёсток, фантиков и света и одновременно черноты, какой-то бархатной усыпляющей темноты. Вдруг он вспомнил голос. Точнее, что-то раздалось в его голове – медоточивое, приятно щекочущее нервы и опять усыпляющее, усыпляющее все чувства и все мысли. Мистер Челленджворс стиснул голову руками, желая остановить это падение, падение куда-то далеко, в бездну сновидений наяву. «Я начинаю видеть этот день! – воскликнул он в исступлении. – Я начинаю видеть этот странный приятно-ужасный день!» И тут как острая стрела, как вспышка пугающей огромной молнии на ночном небе, пронеслась мысль, воспоминание, одно только слово, разрастаясь и, казалось, оглушая всё своим сумрачным эхом – «Лина?»
«Лина…» – разверзлось в его сознании ещё раз.
Мистера Челленджворса закручивают вихри
Вчерашние бурные размышления и прозрения застали мистера Челленджворса уже в девять часов вечера. Эмили деликатно оставила запасные ключи на прилавке и сама заперла аптеку. Она прекрасно понимала, что трудно выбрать более неподходящее время, для того чтобы войти в кабинет к шефу и разговаривать с ним о чём бы то ни было.
Мистер Челленджворс плохо помнил, как именно возвращался домой. Наверное, в самые тяжелые моменты душевного напряжения и смятения рецепторы, отвечающие за чувствительность, просто отключаются и человеская личность превращается лишь в биологический вид.
Утром аптекарь, еще толком не проснувшись и ворочаясь в постели, ощущал себя кораблем, раскачивающимся в бурю на волнах. Вот-вот бездна должна поглотить его, и не хватает воздуха в легких, а одеяло – лишь обломки тонущего судна, за которые можно ухватиться в последней надежде спастись и выплыть. В таком странном состоянии полусна-полуяви мистер Челленджворс находился почти всё утро: в какие-то мгновения думал, что окончательно проснулся и пора собираться на работу, а потом, через несколько секунд, падал на подушку и видел тревожный сон об этом. Так повторялось по кругу раза два или три. В научном мире существуют любопытные теории о том, что человек может управлять своим сознанием даже во время сна. В эту ночь мистер Челленджворс испытал такой эффект на себе. В восемь часов утра он порывистым движением, с легким криком, вскочил с кровати: сердце его колотилось, ему было очень жарко. «Неужели я окончательно проснулся или вижу очередные грезы об этом?» – начал он разговаривать сам с собой, испуганно оглядываясь. «Нет, на этот раз, вроде бы, точно…»