Желание жизни
Шрифт:
Пробуждение и новые события
Было девять часов утра. В окно пробивался слабый лучик солнца. Мистер Челленджворс с трудом открыл тяжелые глаза, ощущая тупую боль по всему телу, смешанную с мерзким чувством разбитости. Он нашел себя на небольшой красной софе в углу незнакомой ему комнаты. Еще не до конца проснувшемуся, ему показалось, что он на корабле, потерпевшем кораблекрушение – вокруг в большом количестве было разбросано конфетти, ленты, какие-то бумажки и мишура, которые преобразовались в грезах полуспящего страдальца в обломки снастей и весел. Одна его нога находилась на спинке дивана, вторая – обреченно лежала на полу, а руки раскинулись в обе стороны. Окончательно проснувшись, аптекарь титаническими усилиями справился с затекшими конечностями. «Что со мной?» – такой была его первая фраза после пробуждения, которую он произнес в полный голос,
– Что здесь произошло? Как я… сюда попал?
– Кофе со сливками или без, сэр?
В дверь вошёл презентабельного вида слуга в белых перчатках и невозмутимо поставил поднос с напитком на маленький мраморный столик рядом с временным пристанищем растерянного гостя.
– Прошу прощения, уважаемый…гм, сэр.
Официант вежливо поклонился, но беспристрастное выражение не сходило с его лица.
– Я… Где я нахожусь? И простите, кто вы? И что вообще произошло?
– Вы находитесь в доме у мистера Роджерса де ла Льафш и его супруги. Вчера вы были на приёме, устроенном в честь видных предпринимателей нашего города и пожелали провести эту ночь здесь, что немедленно было удовлетворено, – быстро отрапортовал слуга, при этом ни разу не моргнув и даже не взглянув на собеседника.
«Пожелал провести ночь? Что за чушь молотит этот оловянный солдатик? И какой к черту мистер де ла Льафш?» – мистер Челленджворс приподнялся и отряхнул помятый фрак, к которому прилипла сотня разноцветных конфетти.
– Послушай, любезный, мне не до шуток. Я прекрасно помню об этом приёме (тут мистер Челленджворс немного польстил самому себе), но не заставишь же ты меня думать, что я мог вот так провести здесь всю ночь, заснув в одежде прямо на софе в гостиной?! – почти перешёл на крик уже окончательно воспрявший ото сна Джон Челленджворс
– Вы вчера долго веселились, сэр. И да, кх-м, с вами была молодая леди. Не думаю, что мне позволительно давать какие-либо оценки, но она была очень красива. Вы заснули здесь, а она долго потом разговаривала со своей … яркой подругой. Да, в этой комнате. Выпейте кофе. Возможно, он поможет вам всё вспомнить, – отрезал слуга и, невозмутимо развернувшись, спокойно вышел в раскрытую дверь.
«Вот это дела, – задумался Челленджворс, обхватив голову руками, – да, сейчас как будто что-то начинает вырисовываться… Леди? Какая леди? Помню мерцание, песню, что-то темное и мягкое, а еще фиалки… Эти лица, странные лица, я никого не могу выделить… Музыка, да… она была очень громкой… приятной…Громкой… Тошнит от кружения… Что-то падает на голову, светится. Кто-то о чём-то говорит, смеётся… очень много, противно смеётся… А еще там были крабы, и я нюхал цветы в огромных вазах…»
Челленджворс тяжело встал с софы и еле-еле зашагал по комнате, обставленной в духе французского вельможи восемнадцатого века. Его не покидало пугающее ощущение, что он медленно, но верно сходит с ума. Эти роскошные предметы интерьера – как будто он прогуливается по старинному дворцу, этот странный архаичный слуга… Сначала в его голову закралась мысль, что, возможно, его просто разыгрывают, но физиономия дворецкого в перчатках и белой жилетке была такой непроницаемой, что мужчине сразу же пришлось отвергнуть это подозрение. Этот полузабытый фантасмагоричный бал, в котором он принимал участие, а самое главное – фантасмагоричный он сам, человек, который никогда еще за всю свою сознательную жизнь не проводил ночь вот так, на чужом мягком диване, в одежде и ботинках и с золотистой тонкой ленточкой во рту. От одной этой мысли мистеру Челленджворсу стало плохо и даже захотелось вызвать доктора, но ему пришлось тут же в отчаянии встряхнуть головой, осознав, что точный адрес роскошного особняка ему неизвестен. Тем не менее он уселся за столик и решил всё-таки в целях успокоения прихлебнуть немного кофе и попробовать румяную, правда слегка черствую, булочку. Немного придя в себя, он бросил взгляд на круглые настенные часы.
– Господи помилуй, я… Аптека!
Всё, что произошло дальше, можно было уложить всего в пару минут. Вскочив как ошпаренный, мистер Челленджворс принялся лихорадочно осматриваться в поисках своих вещей, когда до него наконец окончательно дошло, что он не снимал ночью ни одного предмета своего парадного туалета. Быстро схватив портфель и плащ, которые лежали рядом с диваном, он выскочил в просторный тихий коридор и стал озираться в поисках выхода. В доме, казалось, не было ни души. Он метался от одной комнаты к другой (все они были прекрасны и пусты), случайно натолкнулся на небольшую кладовку и даже обнаружил миниатюрную комнатку, в которой вальяжно растянулся рыжий спаниель, но заветной двери так и не находил. Слуга-аристократ,
Первый раз в своей жизни мистер Челленджворс опаздывал на работу. Это было немыслимо, невероятно, чудовищно и никак не согласовывалось с его системой ценностей, вымуштрованной годами. На ходу он попытался пригладить торчащие во все стороны волосы (вчера ему почему-то не пришло в голову положить в портфель расческу) и стыдливо-аккуратно проверял, все ли пуговицы на рубашке застёгнуты. Мужчина порывисто встряхнул рукой, чтобы посмотреть который час, но любимых часов на запястье не было. «Черт возьми! Неужели забыл у Роджерса?!». Делать было нечего –пришлось смириться с горькой потерей. Тонкий бежевый плащ без ремня продолжал развиваться на суровом ноябрьском ветру как парус: неожиданно резко похолодало, и в довершение ко всем неприятностям накрапывал мелкий назойливый дождик. Челленджворс посмотрел на небо и отшатнулся: тучи как будто грозились раздавить солнце и навсегда запретить людям на него смотреть. К чести нашего героя признаем, что такую погоду он ненавидел, даже не задумываясь, какую прибыль она приносит аптеке. Уже не первый год ему доводилось быть свидетелем щебетания своих ассистенток, предметом которого были «уютные темные вечера под пледом с чашечкой какао». «Как же это мило! – говорили они. – Как же это умиротворяет и расслабляет!» От таких разговоров аптекаря буквально бросало в дрожь. Он почти физически не переносил бездействия, и одни только мысли об отсутствии энергии и бодрости из-за погодных условий нагоняли на него такую невыносимую тоску, что, будь его воля, он вырвал бы все страницы в календаре после первого сентября. В то же время неистовый трудоголик прекрасно понимал, что, как бы он ни боролся с осенней апатией, хандра может неожиданно настигнуть и его, расстроив таким образом выработанный годами напряженного методического труда неукротимый рабочий настрой – то, что составляло если не цель, то важнейшую часть его жизни. Однако с удивлением для самого себя мистер Челленджворс отметил, что такой погоде в настоящую минуту он даже рад, так как дождь, бодрящий ледяной ветерок и угрюмое небо оказывают на его голову целительный эффект, угрожающе распухшую от пока еще не разгаданных калейдоскопов вчерашнего вечера и утреннего волнения. Сильный холодный ветер как будто очищал его сознание и прогонял назойливые эмоции, дождь смывал пелену еле различимых разговоров и вымученных фраз, как влага смывает пыль с улиц.
Мистер Челленджворс мчался как паровоз, метровым шагом пересекая улицы и забывая в целях безопасности смотреть по сторонам. В этот час уже было не так шумно: дети давно находились в школе, хотя изредка раздавались их громкие крики, от которых, как мы помним, мистер Челленджворс всегда подёргивался. Иногда мимо джентльмена проносились такие же обеспокоенные пешеходы, шлёпая прямо по лужам и окатывая его грязью. Время своего опоздания новоиспеченный директор магазина отмечал по их лицам: чем более хмурые и нервные физиономии ему попадались, тем неумолимее стрелка часов двигалась к страшной отметке. Наконец запыхавшийся взбудораженный мистер Челленджворс прибыл к месту назначения. Судорожное нажатие на дверную ручку, долгий вздох – и вот, он уже в «Доме».
– Эмили, это я! – мистер Челленджворс решил, что лучшим в этой ситуации будет широкая глупая улыбка. – Вот я и на работе! И да, здравствуйте, – закончил он фразу, снимая мокрый плащ и немного пошатнувшись.
Посетителей в аптеке не было.
– Мистер Челленджворс, – Эмили старалась говорить как можно более спокойно, – Доброе утро… Я вас ждала. То есть… я еще думала, что, может, теперь вы не захотите приходить так рано утром, ведь вы теперь директор и…Что с вами? Почему … Вы как будто испуганы, сэр?
– Боже, Эмили, я и забыл, кто теперь директор этого заведения!
– Забыли? Как это?
– А вот… так, – мистер Челленджворс растерянно, как ребенок, который в сугробе потерял любимую игрушку, посмотрел на ассистентку, – я, я… совсем забыл. Как будто это было … впрочем, что это я говорю?.. Пора нам приниматься за дела, – и он, немного помедлив, задумчиво направился к кабинету. Голос Эмили остановил его опять
– Ох, мистер Челленджворс, – Эмили не могла сдержаться и, преодолев смущение, продолжила неуверенно, – простите меня за любопытство, но… с вами, с вами ничего не случилось? Просто вы так странно, то есть так необычно выглядите…