Желание
Шрифт:
— Я болею! — Кажется, это единственный плюс — можно на время забыть о дифференциалах. Мне легче написать двадцать пять сочинений, чем разобраться, что такое логарифм.
Макс застыл, взвешивая книги на руке, словно оценивал, насколько они тяжелые для моей несчастной головы. Я сама не в восторге от своего состояния — постоянная слабость, температура, странные головокружения и сонливость. Врачи говорят: что-то нервное. И правда, предыдущая неделя была у меня не из легких.
В коридоре послышались шаги. О, моя мама! Последнее время она проявляет обо мне повышенную заботу, даже работу забросила — давненько я не болела так долго и так непонятно.
— Я подумал,
— Смешной метод. Но от математики ничего, кроме головной боли, не бывает! — В тонкости перевода с немецкого я не стала вдаваться. Макс любил вставлять словечки на своем языке. Кое-какие я выучила. Например, «Es klingelt». [2] Макс часто мне напоминает о том, что я опаздываю на урок. Но к сегодняшнему дню это не относится.
1
Немецкая фраза, похожая на русскую поговорку «Клин клином вышибают».
2
Звенит звонок (нем.).
Я посмотрела на его спокойное лицо, на постоянно меняющиеся, как будто удивленные глаза. Не знаю, о чем на самом деле думает Макс, но мне порой кажется, что в его глазах прячется недоумение. Как будто ему до сих пор странно, что он вот так запросто приходит ко мне в гости, сидит около моей постели. Вот еще учебники притащил!
Последнее время я часто задаю себе вопрос, за что я полюбила Макса. Когда мы только познакомились, меня задело, что он странно себя повел. Потом мне было его жалко. Еще был испуг, когда узнала, кто он на самом деле. Все. Дальше — только любовь. Почему? Потому что он существует на свете. С ним мне ничего не страшно. Стоит ему оказаться рядом, и мир вокруг как будто расцветает. Мой маленький персональный стереоэффект. Сначала картинка плоская, а надел очки — и вот уже все в объеме. Макс надежный. Порой мне кажется, что я начинаю смотреть на мир его глазами. Глазами вампира.
Жаль, я никогда не увижу Макса в его родном девятнадцатом веке. Он родился в тысяча восемьсот каком-то там году. Тогда все было другое, хотя Макс утверждает, что особой разницы нет. Люди такие же. А он был таким, как все. Безупречные манеры, знание нескольких языков, умение играть на пианино, широкий кругозор. После его рассказов кажется, что девятнадцатый век был полон вампирами. Потому что сейчас хорошо себя вести и быть потрясающими парнями могут только они. Реальные парни обязательно страдают каким-нибудь дефектом. Либо с головой проблема, либо хромают на все четыре конечности.
— Маша!
Мне показалось, что я всего на секунду закрыла глаза, но, открыв их, поняла, что успела уснуть. Макс стоял, склонившись надо мной, заглядывал в лицо. Картинка медленно поплыла в сторону. Опять голова кружится. Я машинально прикрыла глаза ладонью. И — как вспышка или внезапно включившийся телевизор — увидела темную комнату, на столе мерцает экраном ноутбук, какие-то провода, пачки дисков, темный провал книжного шкафа, на полу книги, узкий темно-зеленый коврик, кровать, на которой кто-то лежит. Кровать кажется сдавленной между стенкой и широкой тумбочкой. На тумбочке пузырьки, блистеры с таблетками. Я наклоняюсь, чтобы, наконец, рассмотреть, кто лежит в кровати, но какое-то
— Эй, ты только не умирай, слышишь?
Голос Макса доносится издалека. А мне почему-то представилось, как я медленно опускаюсь на дно пруда. Надо мной толща воды, и кто-то с берега пытается докричаться до меня, заставить всплывать. Но я ничего не могу сделать. Вода, давящая на грудь, слишком тяжела.
— Я не могу умереть, я бессмертная, — пробормотала я. Но, судя по лицу любимого, мой ответ его не удовлетворил. Он стал отбирать у меня одеяло. Я сопротивлялась, но он взял пододеяльник за кончик и легко потянул на себя.
— Нашел с кем справиться… — пожаловалась я, потирая руку, — одеяло из пальцев выскользнуло, обжегши кожу. Сила у Макса огромная. — Холодно.
— Сейчас будет еще холоднее, — пообещал он, сел ко мне на кровать, скинул тапочки и стал устраиваться рядом со мной под одеялом.
— Ха! — вырвался у меня смешок. Неприятное видение медленно испарялось. — Ты ничего не перепутал? Больных обычно греют, а не охлаждают.
Макс глубоко вдохнул и, словно решившись, крепко обнял меня, прижимаясь всем телом. Я вытянулась, ощущая, что рядом со мной сейчас лежит половина льдов Антарктики с парочкой замороженных белых мишек. Макс был ледяной. Но не ледяной как сталь на холоде, а приятно прохладный, как человек, только что вошедший в комнату с сильного мороза. Мягкая кожа, еле уловимый чуть сладковатый аромат. Прохлада его тела входила в меня, вплеталась в мои неубиваемые тридцать семь и пять, и мне становилось хорошо.
— Я тебя заражу, — прошептала я ему в ухо.
— Попробуй, — хмыкнули мне в ответ.
Получив разрешение, я подняла лицо, собираясь его поцеловать. Почувствовала, как он напрягся, перестал дышать, но губы не отвел. Ответил поначалу робко, а потом вдруг настойчиво, резко, придавив меня собой. Моя голова мгновенно выключилась. Все вокруг превратилось в одно страстное желание — не разрывать объятия, не прерывать поцелуя. Не помню, что делала, мои мозги благоразумно отвернулись, оставив тело в одиночестве справляться с накатившим чувством.
Секунда, незначительный микрон в потоке времени, и вот уже Макс снова сидит на стуле, перекинув ногу на ногу. Пульсирует зрачок, губы крепко сжаты. Я одна среди разворошенной постели и выгляжу не лучшим образом. Хочу успокоиться, но сердце только сильнее начало биться. С трудом удалось сдержаться, чтобы не кинуться Максу на шею и не потребовать продолжения поцелуя. Голова вдруг стала легкой, я ее вообще не ощущала. Болезнь ушла. Я подалась вперед, собираясь встать. Чтобы снова почувствовать в своих объятиях его ледяной жар, снова оторваться от земли и улететь в небеса. Чтобы снова его поцеловать.
— Тебе лучше? — спросил Макс, стараясь не разжимать губ.
Ага, я сейчас чуть не стала свидетелем превращения любимого в вампира. Выходит, мы с ним никогда…
— Кхм! — раздалось за дверью, и по коридору прошуршали шаги.
Макс не шевельнулся. Даже бровью не повел. Я же готова была бежать разбираться с мамой.
— Она нас видела! — прошептала я, спуская ноги с кровати.
— Да? И что? — Макс потянулся, взял верхнюю книжку из стопки и стал лениво перелистывать.
— Как что? — опешила я и тут же ощутила резкие толчки в виске. Опять головная боль! Быстро она вернулась.