Желанная
Шрифт:
Он знал, что мешочек с драгоценностями существует. Куда они с Селией их спрятали?
О чем была эта тупая считалка? Клей напряг память.
...не ищи в поле . ...не ищи в лавке ...оно приходит сладким ...на стол ...и занимает твое место...
Сокровище – сладкое... Всегда ли оно так? Где в Бонтере он еще не смотрел? Ответ пришел ему на ум ранним утром. В хижине Мелайн, в том месте, куда белый никогда не заглянет.
Оливия не могла спать. Она прислушивалась к звукам дождя и спрашивала себя, не постигла ли Дейн та же участь, что и Мелайн. Интересно, что бы она
«Я снова стала бы хозяйкой в собственном доме».
Эта мысль ее не шокировала. Скорее она почувствовала усталость. Оливия устала решать проблемы, искать деньги, Клей вконец измучил ее своим образом жизни, своей расточительностью; она отчаялась что-то внушить Лидии, которой отчего-то нужен был только Питер.
Женщина никогда не бывает свободной. Она потратила тридцать лет на служение мужу, и кто знает, как долго ей еще придется прожить в зависимости от Флинта?
Она ненавидела этот порядок вещей, ненавидела ту жизнь, что ей приходилось вести. И все из-за доверчивости Селии и ее воровства. Селия украла у нее свободу. Это было так очевидно. Если бы не она, если бы у Оливии были ее драгоценности, она могла бы сохранить Бонтер, оплатить грешки Вернье, и у нее еще кое-что осталось бы для себя.
Но глупая незадачливая Селия все перечеркнула.
Ну что же, в конечном итоге она свела с ней счеты, прекрасно зная, что тайна драгоценностей умрет вместе с ней. Оливия взяла реванш. Она помнит, какое получила удовлетворение, глядя на выражение лица Селии, когда та посмотрела на нее перед смертью.
Простая случайность. Ничто не доказуемо.
Она отчитала служанку, а та отшатнулась и потеряла равновесие. И все... умерла.
Но Оливия оказалась не так уж умна. Она так и не смогла узнать, что служанка сделала с драгоценностями. Мелайн то и дело намекала, что ей кое-что известно, провоцировала Оливию на то, чтобы та, потеряв терпение, выдала себя. Чтобы люди узнали, что Оливия имеет некое отношение к смерти Селии.
Но она ни разу не поддалась на провокации Мелайн.
Она тайно обыскала весь Бонтер, весь дом и все вокруг дома, но драгоценностей так и не нашла. Но Оливия не теряла надежды. Слушая дождь, она в который раз представляла себя на месте Селии и пыталась рассуждать, как она.
Куда могла бы Селия спрятать драгоценности?
Куда-то в знакомое место – чтобы Мелайн могла защитить их, – где-то у себя.
Оливия много раз бывала в хижине. Она видела нищету, но старалась ее не замечать. Нищету, лишний раз доказывавшую никчемность этой кражи для Селии. Она искала, но так ничего и не нашла.
Да и где было искать? Кровать, стол, матрас. И постоянный страх, что кто-то может заметить ее за этим занятием. Может, в страхе она что-то и проглядела.
Стоило ли делать последний рывок теперь, когда она почти решила сдаться? Стоило ли ускользать из дома в дождь, в темноту ночи, ради последней тающей надежды?..
Оливия встала с постели и начала одеваться.
Найрин не могла уснуть. Она лежала с открытыми глазами и думала, что совершила ошибку, покинув Монтелет. Но другого способа
Он определенно принадлежал к категории мужчин, которых нельзя обвести вокруг пальца, используя их же член как рычаг. И он действительно питал органическое отвращение к шлюхам.
А она именно ею и была. Надо было смириться с потерями и бежать. Надо было ехать прямо на запад, чтобы найти мать и поселиться в каком-нибудь городке, где было бы много мужиков с деньгами.
Даже эта мысль показалась ей возбуждающей.
И поскольку мечта о Питере оказалась бесплодной, возможно, смерть Гарри была напрасной. Возможно, Питер так и не захочет управлять Монтелетом и продаст свою долю Ратледжу или отдаст в аренду с тем условием, что Флинт станет выплачивать ему процент с прибыли.
Но девушка имеет право на мечту, а может, даже и на надежду.
Она опустила ноги на пол как раз в тот момент, когда горизонт окрасился розовым. Близился рассвет. У нее еще оставалась надежда на то, что, если Монтелет будет в полном распоряжении Питера, он захочет остаться.
У нее уже давно была эта мысль, и она даже попыталась превратить мечту в реальность, но Дейн Темплтон оказалось чертовски трудно убить.
За ужином только и говорили о том, что она пропала и ее не могут найти.
Что-то удача последнее время ей изменила. Найрин казалось, что так легко воспользоваться состоянием Дейн, ее рассеянностью, ее болью – неужели Гарри так много для нее значил? – но ничего не вышло. Как в тот день, когда она попыталась столкнуть ее в воду. Еще проще оказалось затеряться в толпе, собравшейся вокруг мамы Деззи и скорбящей по Мелайн.
Потом Найрин решила, что котел с кипящим сиропом – очень удачная задумка. Она явилась в Бонтер и, прежде чем представилась Оливии, выяснила, где Дейн, взяла мотыгу из амбара, спряталась на кухне, а потом просто ткнула котел, и тот полетел.
Жаль, что и этот трюк не сработал.
А теперь... Ну что же, Найрин и теперь не собиралась сдаваться.
Пока – не время.
Особенно сейчас, когда Дейн исчезла. Может, судьба уже сделала с ней то, что хотела сделать Найрин?
Все возможно. Найрин подошла к окну. Ее комната на третьем этаже выходила на задний двор и хозяйственные постройки. Отсюда были видны сахарный завод, хлев, коптильня и хижины рабов.
Там было тихо, словно все вымерли – разве что одна необычная деталь: дымок, курящийся над одной из хижин. Легкий дымок, почти незаметный – но задолго до того, как рабов поднимали на работу.
Интересно, что бы это значило? Может, Дейн оказалась достаточно сообразительной, чтобы найти приют там? И если это и в самом деле Дейн, то разве не удача для Найрин найти ее в таком месте, где никого нет и никто не придет к Дейн на помощь?
Ей очень понравилась такая перспектива. Может, удача все же улыбнется ей? Может, стоит рискнуть? Найрин не любила раздумывать долго. Она накинула одежду и вышла из комнаты еще до того, как успела просчитать все за и против.
Лидии не спалось. Питер, ее Питер, был в доме и эта коварная Тварь.