Желай, Рапунцель

Карпо Катти

Итак, она и Яков все еще находились в торговом центре на самом верхнем этаже. В близлежащие отделы арендаторы еще не въехали, и стеклянные стены прикрывала реклама разнообразных брендов. Гул голосов доносился откуда-то издалека, здесь же не было ни души. Только Яков, присевший на скамью у массивного декоративного столба, и Даня, каким-то непостижимым образом оказавшаяся у него на коленях.

Хотя Даня что-то такое помнила. Сознание отключилось, ей показалось, что рядом папа, и она полезла к нему с объятиями.

«Вот зараза», – мысленно

выругалась девушка и предприняла попытку ретироваться.

Тщетно. Тело не реагировало. Абсолютно. Даня не шевелилась, хотя в голове проносился ураган за ураганом. Тело не слушалось, но при этом ее рука, обхватив талию Якова, и не думала ослаблять хватку.

Что это за выборное подчинение командам мозга?!

Уголки губ Якова дернулись.

«Смеется надо мной? – возмутилась Даня, но вслух почему-то не сказала ни слова. – Шацкая, немедленно свали с его коленей!»

«Но тут так удобно», – простонало тело.

Теплая ладонь Якова придерживала спину, правая рука лежала на ее коленях. И все было каким-то ужасающе правильным, как у элементов мозаики, идеально подошедших друг другу.

И он источал такой нежный аромат…

«Шацкая, немедленно приди в себя!»

– Голова кружится?

«Да, верно, точно!» – Даня обрадовалась этому замечательному объяснению, который ей подкинул сам Яков. Ничего не кружилось, и все давно прояснилось. Но надо было ведь как-то объяснить, с какого перепуга она завалила его на скамейку и теперь ни черта не хочет сползать!

– Чуть-чуть. Все уже хорошо.

«Раз хорошо, то катись, Шацкая! Точнее, тело Шацкой! Брысь!»

Но предательское тело игнорировало внутреннюю ярость и продолжало радостно прижиматься к юношеской груди.

– Значит, вот какая она, твоя мать.

Даня встрепенулась. Верно, Яков пришел за ней и забрал. Еще бы чуть-чуть, и она бы, наверное, сорвалась. Может, рухнула бы прямо там, на пол? Или разрыдалась бы? Со слезами у нее всегда был напряг. Тогда, возможно, просто бы стала биться в конвульсиях, заменяя этим полноценную истерику. Даня и помыслить не могла, что встреча с матерью настолько сильно подействует на нее. Она надеялась, что пережила это. Оставила в прошлом, как кошмар детства. Но ошиблась. От некоторых чудовищ не избавит время. Требуются иные методы. Знать бы только какие.

– Ты слышал? – Даня стыдливо прикусила губу. – Много? Когда успел? Дверь на лестницу не хлопала.

– Я наверху был. А потом спустился. – Яков слегка сдвинул ладонь на ее спине. Почти поглаживание. Если бы Даня могла вернуть контроль над телом, то, наверное бы, съежилась. – И если что, я не специально. Просто одиннадцать с половиной минут прошли.

Одиннадцать с половиной минут. Даня издала смешок.

«Он все слышал… все слышал…»

– Почему эта баба не в тюрьме? – Яков нахмурился. – Она же тебя порезала.

«Откуда он знает?! – всполошилась Даня. – А, ему же вытрепал Кира. Да и при второй встрече я своим шрамом через порванные колготки на всю округу

светила. Ладно… Хорошо. Сейчас ты сам сбросишь меня с колен и убежишь прочь».

– Мне было тринадцать, когда мама меня порезала. Думаю, ей не особо нравилось, что при жизни отец не любил ее, но любил меня. – Даня чеканила слова, стараясь не вкладывать туда лишних эмоций. – Я решила, что если ее будут судить, то нас с братьями разлучат. Поэтому на следующий день нашла на школьном дворе какие-то металлические детали и резанула ими по ранам. Случайность на уроке физкультуры. Никому и в голову не пришло обвинять мать. Она всегда притворялась хорошей.

«Вот сейчас он меня скинет с коленей. Прямо сейчас, – с толикой отчаяния думала Даня. В общем-то, она на это надеялась. – Скажет, что я сумасшедшая психичка».

И Яков действительно встал. Даню он все еще удерживал на руках.

– Ой… Ты чего?! Отпусти! – Она, конечно, не была уверена, что сумеет удержаться на ногах, но лучше бы он предупредил заранее, если надумал швырять ее прочь от себя.

– Не кричи мне в ухо.

– Поставь меня, – перешла на спокойный тон Даня. При этом ее ноги пришли в движение, как если бы она вдруг решила хорошенько отколошматить воздух.

– У тебя кружится голова.

– Сказала же, что со мной уже все нормально. Пусти.

«Разрешаю даже меня уронить», – обреченно добавила она про себя.

– Нет.

– Я тяжелая.

– Кошмарно тяжелая.

Даня уязвлено надулась. Никто раньше не жаловался. С другой стороны, Яков – второй человек, который таскал ее на руках. Первым был отец. И то, когда она была маленькой.

«Выглядит хрупким, а силы хоть отбавляй. – Даня покосилась в сторону пола. – Даже руки не трясутся. И я, значит, тяжелая, говоришь?»

Взгляд Якова устремился в сторону двери, ведущей на лестницу. И выражение лица мальчишки не предвещало ничего хорошего.

– И что? Что ты собрался делать?!

– Пойти к этой женщине и… – Яков задумчиво затих.

– И?

– Навалять ей.

Даня, слегка обалдев от такого заявления, перестала болтать в воздухе ногами. А потом неожиданно даже для самой себя начала смеяться.

– Что?

– Считай, ты уже навалял ей, – она передразнила его хорохорящиеся интонации. – Честно, поверь мне. Ты ей навалял.

– Но…

– Ой, голова кружится, мне плохо, тошнит, не тряси меня, – выпалила она на одном дыхании, резво переходя в режим раненой птички. Подобным приемом она пользовалась и ранее, например, в тот день, когда после происшествия на катке Якову вдруг до чертиков захотелось подраться с Глебом. Тогда Даня тоже начала вопить о том, что ей плохо, и демонстративно валиться на мальчишку.

Хлоп.

Яков занял прежнюю позицию, вернувшись на скамейку.

«Сработало?»

– Я знаю, что ты притворяешься. – Он слегка встряхнул ее. – Ладно, может, мой порыв и выглядел по-детски, но ты-то зачем пытаешься защитить эту психованную тетку?