Железная бездна
Шрифт:
От короны Месмера отходили две плетеные металлические нити: одна шла вверх – туда, где было основание поднимающегося над часовней павловского креста, – а другая сбегала вниз по спинке стула. Я проследил за тем, куда она идет: спускаясь вместе с лестницей, нить делала петлю по стене и кончалась на центральном электроде baquet.
Бог умер, подумал я. Сколько веков люди повторяют эти слова. Но что они значат? Только одно: зерно проросло – и Бог теперь живет через мир, созданный им из себя.
– Что ты
– Тут одни мумии, – ответил я. – Довольно жуткое зрелище. Хотя и возвышенно.
– Дай руку, – сказала Юка. – Вдруг я смогу войти.
– Не получится.
– Тогда выходи сам.
– Я не могу, – ответил я.
– Как не можешь?
– Тут как будто прозрачная стена.
– А другого выхода нет?
– Нет, – сказал я. – О Господи…
– Что такое?
– Ничего, – ответил я. – Ничего.
Я заметил, что мумий вокруг baquet не двенадцать, а одиннадцать.
Одно из кресел было свободно, и в пустоте над его полосатым сиденьем, в блеске подголовника-электрода – читалось жуткое и несомненное приглашение.
У меня закружилась голова. Не соображая, что делаю, я сделал шаг к этому стулу, потом второй…
– Алекс!!! – привел меня в чувство крик Юки. – Почему ты молчишь?
– Я… Ничего…
– Что ты видишь?
– Тут пустой стул, – сказал я. – Свободное место среди медиумов. То есть среди мумий.
– Ты меня пугаешь. Ты что, на него сел?
– Нет, – ответил я неуверенно, – кажется, нет.
– Не садись на него, пожалуйста… Я постараюсь тебя выпустить.
– Что ты хочешь сделать?
– Повернуть колесо. Все опять изменится, и ты выйдешь.
– Подожди.
– Другого способа нет, – сказала Юка. – Колесо можно повернуть только еще один раз.
– Подожди, – повторил я. – Умоляю тебя, подожди… Ты же не знаешь, что случится.
– Знаю, – ответила она. – Как ты думаешь, почему это Храм Последнего Поворота? Не первого, не второго, а последнего?
– Почему?
– Потому что важен только последний поворот. Когда рычаг доводят до упора. Тогда это место и становится храмом.
Она повернулась и пошла к обелиску.
– Юка! – закричал я. – Не надо!
– Я быстро! – крикнула она в ответ. – Посмотрю одним глазком и вернусь…
Я видел ее очень отчетливо. Подойдя к каменному колесу, она махнула мне рукой, взялась за эспантон и повернула его до конца.
Вокруг стало темно и тихо. Совсем тихо, как не бывает, даже если заткнуть уши. Я не чувствовал ни ветра, ни тепла, ни холода, вообще ничего – словно у меня исчезло тело.
Потом опять была вспышка молнии, но после нее не стало светло, как случалось прежде.
В темноте появился единственный прямоугольник света – это было возникшее на месте обелиска зеркало, высокое и узкое. Оно походило на дверь, открытую из ярко освещенной комнаты в ночь. Перед зеркалом стояла Юка. Зеркальная Юка стояла напротив нее – она казалась просто
А затем… Что-то произошло в пространстве между ними – что-то такое, из-за чего обе Юки стали одним.
Я увидел каменное изваяние Юки. Она стояла на террасе Михайловского замка и глядела вдаль. Такой она пришла в этот мир.
Потом я увидел ее идущей ко мне от края террасы. Один шаг, другой, третий – и вокруг стали появляться повторения Юки, ее выхваченные из прошлого трехмерные копии из камня, похожего на мраморную соль. Я знал, что это не просто слепки, а части единого целого, увидеть которое я мог только так – в виде множества отдельных друг от друга форм.
Казалось, срезы ее судьбы с невероятной быстротой заполняют собой все пространство – столько не смогло бы поместиться ни в одном из построенных человеком хранилищ… И вот передо мной уже пролетела вся ее короткая жизнь, и мы вплотную приблизились к настоящему.
Я увидел Юку, идущую к обелиску. Юку, машущую мне рукой. И наконец Юку, нажимающую на древко эспантона, чтобы каменное колесо сделало свой последний поворот.
Это действительно было похоже на волну, проходящую по змеиному телу, – только само тело возникало лишь вслед за волной. Змея проявилась уже почти вся, от хвоста к голове, и теперь передо мной возникала быстрая последовательность ее последних срезов.
Юка отпускает древко копья. Юка поворачивает голову. На ее лице – не то восторг, не то страх. Она поднимает взгляд, ее глаза широко раскрываются – а потом свет, бьющий из зеркала, пронизывает всю змею одновременно, превращает ее во что-то непостижимое и уносит с собой…
На миг мне показалось, что я вижу странный, бесконечно прекрасный сад – и различаю множество испепеленных змей, ставших в нем травами и цветами (это не было похоже ни на что из мне известного – я просто пользуюсь единственным доступным мне сравнением). Все собранные там древние умы, среди которых была теперь и Юка, не отрываясь глядели в точку, откуда приходил к ним этот луч.
И я понял – я тоже могу посмотреть сейчас в раскрытый глаз этой великой тайны, и со мной, скорее всего, случится то же, что и с теми, кто осмелился на подобное прежде.
Но я опустил глаза.
– Смотритель не решается посмотреть, – сказал в моей голове чей-то насмешливый голос. – Такая осторожность в высшей степени похвальна.
Потом свет погас – и надолго наступила тьма.
Как свет появился опять, я не помню. Кажется, он даже не зажегся – я просто вспомнил, что могу видеть в темноте, поскольку она и есть мой дом.
Часовня и мумии исчезли. Я стоял среди бесчисленных каменных фрагментов, на которые вновь распалась башня. Они выглядели так же, как раньше. За одним исключением – вместо каменных Павлов вокруг меня теперь стояли каменные Юки. Я понял, что уже видел эти изваяния в арках башни. Все было определено еще тогда, когда мы шли к часовне, – словно нам показывали будущее.