Железная Империя
Шрифт:
Она ждала; она все же рассчитывала, что рано или поздно Вейдер лично придет, что его тяжелые шаги измерят светлую дорожку, густо опушенную зеленой, словно лакированной травой, его огромный силуэт вынырнет из серой дождливой пелены, и он вступит в сумрак беседки, где еле слышно дыхание спящей женщины…
Но время шло, а этого не происходило.
Капли воды скатывались по округлым камешкам, выбивали круги на глади искусственного пруда, и искусственные сумерки спускались на сад, а Вейдер так и не приходил. Алария в опускающейся темноте слушала темноту и стискивала свои плечи до боли, до синяков, гася охватывающую
Когда пришел Аугрусс, Алария… нет, нет, она ни на миг не ошиблась, не спутала его шаркающую, неверную походку с тяжелой поступью императора, но все же, где-то в глубине ее души теплилась робкая надежда на то, что это он…
Забрак, которого сопровождала пара гвардейцев Люка Скайуокера, выглядел ужасно, очень ужасно. Его красная кожа на лице была иссечена чем-то острым и потускнела, залапанная неопрятными пятнами синяков. Побледневшие губы были разбиты и раздулись, испуганные глаза, обведенные темными кругами, воровато бегали, и все тело забрака просто вопило о бесконечной боли, которую мужчина испытывал при каждом своем движении.
Он отчаянно хромал, хромал так, будто одна его нога была или сломана, или заменена протезом, и с его лица исчезло обычное хитрое выражение.
На миг Аларии даже показалось, что его пытали, и что он выдал их общую тайну, и сейчас просто идет… идет для того, чтобы взять ее, Аларию, под стражу.
Она отшатнулась от этого видения, от этих страшных безмолвных людей.
Из тонкого нежного тумана вынырнула фигура Виро, и Алария безотчетно отступила назад, еще и еще, словно сама смерть пришла за нею.
Что бы это ни значило, а присутствие личного ординарца Вейдера было совсем не кстати. Яркие бессовестные глаза Виро смотрели прямо и, казалось, бесхитростно. Девушка переступила порог, сняла фуражку с рыжих кудрей и тряхнула волосами, стряхивая меленькие капельки воды, тумана, осевшего на блестящих крупных завитках.
— Доброго дня, — прощебетала Виро веселым и нежным голоском. Надев фуражку, она плечом оттеснила с дороги вставшую столбом Аларию и бесцеремонно, не дожидаясь приглашения, прошла дальше. — Миленько тут у вас!
В абсолютной тишине, которую не смели нарушить ни Алария, выглядевшая испуганной и отчасти разозленной, ни Аугрусс, неловко мнущийся на пороге, она неторопливо обошла беседку, заглядывая во все более-менее темные углы, поднимая пледы с кресел, зачем-то переворошив подушки на низкой широкой софе, заменяющей Аларии постель. Это бессовестное перетряхивание вещей было ничем иным, как обыском, и Алария вновь вспыхнула от гнева и стыда, когда Виро бесцеремонно копалась в ее тряпках, но самой Виро было плевать.
— Губернатор Аугрусс, — четко произнесла Виро, откидывая прочь какую-то роскошную накидку, — хочет кое-что сказать вам. Боюсь, больше у него не будет возможности с вами увидеться, чтобы… эээ… принести свои извинения и выразить вам свое почтение. Вы ведь не против?
Алария глянула на пол. Накидка, неловко кинутая Виро, не долетела до кресла, упала на пол, и Виро преспокойно наступила на нее, не особо заботясь о том, что своей обувью пачкает чужие вещи.
Она говорила очень вежливые вещи, очень дружелюбным и уважительным тоном, но все ее слова не стоили ровным счетом ничего, и Алария
— Не против, — прохрипела она, и Виро просто издевательски усмехнулась, опустив глаза и отступив от взбешенной женщины.
Нет, Виро не ушла, и даже не отвернулась. Она всего лишь отступила на шаг в сторону и встала, заложив руки за спину и беззастенчиво рассматривая Аларию любопытным чистым взглядом, в котором непонятным образом читалось ее знание о том, что Аугрусс сотворил с Аларией, издевка и полнейшее неуважение. Казалось, что Виро вообще не рассматривает Аларию как живого человека, и что она испытывает по отношению к ней чувств и сожалений не больше, чем к кукле, к резиновому пупсу, которого чьи-то безжалостные руки истыкали острой спицей.
И мнущийся Аугрусс… Алария вдруг распробовала, поняла слова Виро — "никогда больше не сможет приблизится к вам", — и сердце ее замерло на миг и ухнуло вниз, в какую-то пустую черную бездну.
Это означало, что все ее планы рушились, и Гриуса она теперь вряд ли сможет увидеть, а это означало, что никогда и никто ей не принесет весточку от Повелителя…
Ее глаза моментально наполнились слезами, из груди вырвался какой-то звериный яростный рык, и Виро, бросившаяся к озверевшей Аларии, с трудом удержала ее руки с хищно согнутыми пальцами, рванувшие к перекошенному от страха лицу забрака.
— Тише, тише, милочка, — женщина скрутила тонкое тело Аларии, бьющейся в истерике, и бесцеремонно отшвырнула ее в ее постель, в груду подушек. — Раньше надо было брыкаться. Аугрусс, извиняйтесь побыстрее, и пошли отсюда! У меня эти кошачьи концерты вот где сидят!
Аугрусс, нервно вздрогнув, судорожно глотнул воздуха и шагнул вперед, словно все это время ожидал от Виро разрешения заговорить.
— Миледи, — дрожащим голосом произнес он, и Алария, ворочающаяся на постели, услышала в нем нотки страха. — Миледи, я хотел бы принести вам свои искренние извинения за свое поведение, и за то, что произошло между нами. Поверьте, в моих действиях не было неуважения, — он, казалось, немного оживился и нерешительно двинулся, как будто хотел приблизиться к разъяренной женщине, но Виро заступила ему путь и чуть качнула головой, недобро глядя в его перепуганные глаза, запрещая даже пальцем прикоснуться к краю одежд Аларии. — Я готов был бы даже предложить вам свою руку и дать вам положение в обществе… знаете, в столице есть чудесное место, "Спираль галактики"… там по вторникам играет совершенно чудесный оркестр, и такие маленькие столики прямо у сцены…
— Что ты несешь? — прошептала Алария, оторопев, вжимаясь в свою постель и бессознательно отгораживаясь от мужчины подушкой. Ей вдруг показалось, что Аугрусс сошел с ума, что он бредит, и ее воспаленное сознание рисует ему какие-то яркие картинки несуществующей реальности. То ли его так сильно шибанули, то ли пережитый им страх был так чудовищен, что забрак тронулся, но только в его маленьких глазках читалась самая натуральная одержимость, он готов был наброситься на Аларию, схватить ее за плечи и, задыхаясь, шептать, бубнить, бормотать что-то срывающимся голосом о вкусных напитках, которые подают в его любимой забегаловке, и о том, как это было бы мило — сидеть вдвоем за облюбованным им столиком… вдвоем. взявшись за руки.