Железная Маска
Шрифт:
Тогда он подбежал к задней стороне фермы, отделенной от дома небольшим навесом, и спокойно поднес факел под соломенную крышу.
Сухая солома моментально вспыхнула и вскоре запылал огромный костер.
В этот момент Пиоле, почуяв что-то недоброе в собачьем лае, высунулся из окна и, побледнев от страха, отскочил назад. При свете пожара он различил во дворе шесть неподвижных фигур. Пиоле схватил мушкет и снова подбежал к окну. Он прицелился и выстрелил. Один бандит упал, смертельно раненный, а остальные в страхе отступили.
Пиоле открыл дверь, выпустил собаку и, сжимая в каждой руке по пистолету,
В шести шагах от дома произошла непродолжительная и яростная схватка, освещенная пламенем пожара. Первым пистолетным выстрелом храбрый Пиоле уложил еще одного из нападавших, следующим — ранил третьего и потом выхватил длинный нож, чтобы защищаться, но четыре топора опустились ему на голову.
Он упал с раздробленным черепом и разрубленным правым плечом.
В этот момент послышался хриплый и едва различимый голос:
— На помощь!
Это был Маркет. Храбрый пес вцепился ему в горло. Четверо убийц Пиоле поспешили к нему на помощь. Собака выпустила труп Маркета и бросилась на ближайшего бандита. Почти одновременно два топора ударили сильное животное. Собака с глухим стоном покатилась по земле.
Пожар тем временем бушевал с удвоенной силой. Этому способствовал поднявшийся ветер. Пламя уже лизало крышу дома. Заметив это, один из убийц закричал:
— Скорее, нужно забрать ребенка!
Бандиты бросились в дом, но перед входом остановились. Вход загораживал сундук, а за ним с пистолетами в руках стояла старуха. Но что могла сделать вдова Дорфи с этими разъяренными мужчинами? Один из них с силой швырнул ей в грудь топор и она, даже не вскрикнув, упала на пол. Четверо бандитов перепрыгнули через сундук, проникли в дом и нашли вход на второй этаж.
В несколько секунд они поднялись наверх и почти вслепую, ориентируясь по голосу плачущего ребенка, нашли колыбельку. Один из бандитов подхватил ее своими грубыми руками и побежал по лестнице вниз, сопровождаемый остальными. Едва выскочили во двор, как обвалилась крыша дома и миллионы искр взметнулись в небо. Достигнув, наконец, своей цели, негодяи быстро направились к тому месту, где их поджидал Ньяфо. Он должен был выплатить им обещанное вознаграждение.
Что касается Ивонны, то она вскоре поняла, что стала жертвой обмана. Она чуть не лишилась рассудка, когда увидела, что ее сын исчез.
Она догадалась, в чьих руках он находится.
Глава XXV. АВГУСТЕЙШЕЕ РЕШЕНИЕ
Вдова поэта Скарро, мать Ньяфо стала королевой Франции и женой Людовика XIV. В свое время она отказалась от сына-урода, но теперь помогала ему.
Ньяфо унаследовал все самые плохие наклонности своей матери, поскольку кроме дьявольского таланта к интригам она ничего больше не имела. Она овладела волей и доверием своего августейшего супруга и при дворе все делалось и разрушалось по ее капризу. Она отдавала приказы о вынесении смертных приговоров тем, кто ей мешал, и сажала в самые мрачные казематы тех, кто отказывался участвовать в ее планах.
Она была заинтересована в поддержке своего мужа на троне, но при этом она беспокоилась не за его благополучие, а за свое. Если бы Людовик XIV потерял трон, то это означало бы и ее немедленное падение.
Вот почему госпожа
Теперь брат короля находился на свободе и мог, пожалуй, предъявить свои права на трон. Такую возможность следовало предвидеть. Его нельзя было убить, потому что существовало пророчество, по которому оба брата должны были умереть в один и тот же день. Что сделать, чтобы схватить его или заставить отказаться от своих прав?.. Ньяфо предложил идею. Он знал, где находится монсеньер Людовик, и знал также, что у него недавно родился сын. Если похитить сына, то можно сразу сделать два дела: заставить страдать Ивонну, на которую он затаил дикую злобу, и использовать ребенка в качестве инструмента для достижения оптимальных и выгодных результатов.
Таким образом, сын Ивонны оказался в руках госпожи де Мэнтен, которая передала его одной верной супружеской чете. Ребенка спрятали в надежном месте.
После первых минут отчаяния Ивонна и монсеньер Людовик быстро догадались, где находится их сын.
Фариболь, Мистуфлет и Онэсим, обожавшие малыша, в короткое время напридумывали множество самых различных планов. Некоторые из них сводились к тому, чтобы втроем напасть на королевский дворец, другие заключались в том, чтобы захватить госпожу де Мэнтен и ее Уродливого сынка и пытать их до тех пор, пока не вернут ребенка. Конечно, ничего этого они не могли сделать. Силы были слишком неравны, чтобы сражаться с целым государством, подчинявшимся королеве.
Подавленная свалившимся несчастьем, Ивонна даже и слышать не хотела о правах ее мужа. Для чего власть? Каких бед и несчастий это будет стоить, прежде чем они придут к победе?.. И хорошо было бы выйти из игры, если это избавит их сына от новых страданий.
Ферма Курьяк была разрушена. Монсеньер, Ивонна, молодой Дорфи и трое неразлучных друзей перебрались в домик, затерянный в горах.
Там они затаились, сгорая от нетерпения. Теперь они уже не могли действовать активно, так как опасались за судьбу малыша, за которого каждый из них не пожалел бы жизни.
— Среди захваченных документов Людовика XIV, — заявил как-то вечером монсеньер Людовик, — я обнаружил три пергамента, являющиеся бесспорным доказательством того, что я являюсь законным сыном Людовика XIII и его единственным наследником. Я хочу передать эти три документа незаконному королю Франции. Он не пожалел бы миллионов за них, если бы его казна не была бы пуста. Взамен я поставлю два условия: чтобы мне вернули сына и чтобы мне позволили уехать с моей любимой Ивонной туда, куда мы пожелаем.
— Вы, монсеньер, хорошо все обдумали, прежде чем принять это решение? взволнованно спросил Фариболь.
— Да, друг мой. Я все хорошо продумал и мое решение непреклонно.
Моим единственным желанием является жить с сыном и Ивонной.
Слишком много пролилось крови и слишком много погибло невинных людей, связанных со мной. Я не хочу, чтобы немногие оставшиеся верные друзья потеряли жизнь или свободу. Пусть бог покарает моих врагов.
Через час, сидя вокруг грубо сколоченного стола, все наблюдали, как Фариболь писал письмо, которое диктовал ему монсеньер Людовик.