Железнодорожница 2
Шрифт:
Наталья Петровна пожала плечами и продолжила:
— А потом, понятное дело, забеременела, и капитан ее с судна списал, да еще и с позором. Радиограмму прислал в пароходство, якобы Анька проституцией на борту занималась.
— Короче, и там скандал. А что же этот матрос, который по любви?
— А он тоже отказался жениться. Там же, в море, все на виду. Кто и с кем спит, все знают. По факту, неизвестно, от кого из них она родила. Вот и ростит теперь дочку одна. Ой, — Наталья Петровна взглянула на часы, — уже обед
Я взглянула на свои руки. Они были черные от пыли.
— Там же есть, где руки помыть? И мыло найдется?
— Конечно. Пойдем.
Не без труда, не с первого раза, но дверь мы закрыли, и отправились в столовую на четвертый этаж.
— Наталья Петровна, а как у вас с рационализаторскими предложениями дела обстоят? На чье имя можно подать?
— Да ты для начала подойди к Петру Аркадьевичу. А что за предложение?
— Да возникла одна замечательная идея…
— Ой, тогда не говори, чтоб не сглазить.
И все время обеда я обдумывала текст предложения, которое должно было значительно упростить мое положение на работе. Я, конечно, и на словах все объясню, но все же лучше, чтобы было изложено на бумаге. Если получится убедить руководство, то хотя бы от кабинетной мафии я избавлюсь.
Глава 20
Конечно, целый час я в столовой не сидела. Наскоро перекусила и вернулась в кабинет на втором этаже. Слава Богу, теток там еще не было. Лишь начальник и какой-то незнакомый мне мужчина играли в шахматы. Но на мое появление они, понятное дело, не обратили ни малейшего внимания.
А я нашла чистый лист бумаги, ручку, села за свой стол и принялась писать. Пал Саныч рассказывал мне, что в советское время очень приветствовались всякие предложения по улучшению работы, изобретения. Он и сам много раз подавал такие, и даже премии получал. Причем, премия полагалась просто по факту подачи рацпредложения — десять рублей, кажется. А если твое предложение или изобретение вводили в работу — такой прорыв и вовсе мог повлиять на всю дальнейшую жизнь.
Да-да, скажем, придумал работник способ повысить производительность, например, с помощью совершенствования какой-то операции. Или хотя бы сэкономить на расходных материалах. И, как следствие, помог предприятию финансово. И тогда гарантированно получал свой процентик от прибыли. Классно же было?
Но меня не интересовал процентик. Мне хотелось убраться из змеёвника подобру-поздорову и исключить этих Лен из своего повседневного обзора. И я писала-писала…
К концу обеденного перерыва я закончила писать свой опус. Но тут Пётр Аркадьевич как раз закончил игру в шахматы, взял свой портфель и торжественно сказал, обращаясь ко мне и Наталье Петровне (остальные еще не пришли):
— Девочки, я на заседание в горисполком.
— Как? — не удержалась
— Давайте завтра.
— Хорошо, — пожала я плечами и спрятала бумагу в ящик своего стола.
Подумав немного, я ее достала, аккуратно сложила и перепрятала в свою сумочку. Уж в личных вещах вряд ли станут рыться.
— Фу-у-х! — донесся из коридора голос Садовской, и в кабинет вошли, стуча каблуками в унисон, Лены. — Фу, какая жарища! Девочки, ну вы окна хотя бы откройте.
— Да и так все открыто, — засуетилась Наталья Петровна. — Вы дверь не закрывайте, чтобы сквозняк был.
— Какой сквозняк? — заорала, входя, Анриетта. — Вы хотите, чтобы меня продуло? Я и так в прошлом месяце на больничном сидела с радикулитом!
— А так дышать нечем! — переорала ее Четвергова. И, не обращая больше на Анриетту внимания, переключилась на Наталью Петровну: — Так, Наталья, ты что здесь расселась? Ты уже все документы нашла? По всему списку?
— Нет, — пробормотала, вставая, женщина. — Так мы уже собирались туда возвращаться.
Она кивнула мне, и мы вместе пошли на выход.
— И быстрее! — услышали мы крик Четверговой уже в коридоре.
Я пнула ногой дверь, и она хлопнула с такой силой, что аж в ушах зазвенело.
— Вы что дверью хлопаете? — в проеме незамедлительно показалась голова с сосульками.
— Сквозняк! — развела я руками и пошла дальше по коридору.
— Да это сквозняк, — более миролюбиво подтвердила Наталья Петровна.
В коридоре никого не было, все сотрудники разбрелись по своим кабинетам. И мы шли не спеша, наслаждаясь приятной беседой и чувствуя, что хорошо понимаем друг друга.
— Как я только с ними ни пыталась ужиться, — жаловалась Наталья Петровна, — сколько раз по-хорошему старалась отношения наладить. Веришь, однажды даже у Садовской босоножки ее старые купила за десять рублей. Они мне не нужны были абсолютно, за угол зашла и выбросила. Думала, хоть как-то она помягче станет со мной. Нет! Подхожу на следующий день акт подписывать, она все перечеркивает: «Иди переделывай! Тут другой стандарт, тут тире неправильно стоит…»
— Подождите, — я даже остановилась, — но, если у нее особые требования, почему не предупреждает? Почему сразу не говорит, что ей надо?
— Да спроси ее! Я уж потом так и стала делать. Скажи, говорю, сразу, какие изменения. Она глазами хлопает: «Никаких изменений, все то же!». Ладно, делаю без изменений. Подхожу к ней и слышу: «Мне сейчас некогда!». Хотя ничем особенным не занята.
— Господи, кто же их так обидел? — начала я возмущаться.
И вдруг наткнулась взглядом на табличку одного из кабинетов. «Отдел рационализаторских предложений».
— Наталья Петровна, вы идите в подвал, а я вас догоню, бумагу свою в кабинете забыла, — и я рванула обратно.