Железнодорожница
Шрифт:
— А какая им разница, здесь жить, в четырехкомнатной, или в новой? Как я поняла, им на двоих светит лишь однокомнатная!
— Разница большая, — возразил дед, — вон, у Кирилловых со второго подъезда, знаешь, как было? Почти как у нас. Ромке квартиру давали, а мать одна оставалась в трехкомнатной. Так тут же пришли из райисполкома — решать, в какой комнате Степановна останется, а в какой подселенцы жить будут.
— Да ты что! — ахнула я. — Вот так сразу?
— Ну, и тогда Ромка начал звонить
Я на всякий случай кивнула, мол, помню.
— А Виталька с семьей живет в двухкомнатной в поселке Дунай. Ну, Ромка ему и говорит: так, мол, и так, у тебя есть возможность переехать в город, в трехкомнатную. Давай, срочно приезжай и здесь прописывайся. А то к нам уже приходили насчет подселения.
— И что Виталька? Наверно обрадовался?
— Кого? — дед аж присвистнул. — Виталькина жена уперлась, и ни в какую. Не хочу, мол, с твоей мамой жить, старухины закидоны терпеть, да еще и ухаживать за ней. И встречное предложение выдвинула.
— Какое, интересно?
— Она сказала, мол, мы согласны переехать в ту отдельную, которую вам дают. А с мамой вы сами оставайтесь.
— Вот же хитромудрые какие люди! И что Ромка?
— Да что, не знаешь разве? Отказался от новой квартиры, и так здесь и остался.
— То есть потерял новую квартиру, — задумчиво произнесла я. — Знаешь, а ведь совсем скоро квартиры давать от государства не будут.
— С чего ты взяла?
— Да уж знаю. Только ты не говори никому, ладно?
— Не скажу, — пообещал дед. — А к чему я тебе этот случай напомнил? Да к тому, что и Олька, возможно, не захочет со мной старым здесь жить.
Я вдруг поняла, как ошиблась. Надо же, и Олечку сюда поселила уже, и сама с семьей собралась переехать! Да разве ж это дело — чтобы деду на старости лет смотреть на пьяные рожи!
— В самом деле, о чем это я! — поспешила я загладить вину. — С тобой будем жить мы, и никогда тебя не бросим! А что, если Олечку просто сюда прописать, для видимости? Допустим, пусть Дима получит новую квартиру на себя одного. А она будет продолжать с ним жить, но с пропиской по нашему адресу? Чисто для того, чтобы избежать подселения?
— Не знаю, — прищурился дед в раздумьях. — Прописать-то несложно, однако, попробуй потом выписать.
— Ну, мне в райисполкоме сказали, что так можно. Прописать для видимости, а потом потихоньку выписать.
— Да кто тебе такое сказал? — вскинулся дед. — Насколько я знаю, выписать человека не так-то просто. Если выписываешь, должен указать, куда именно ты его выписываешь. То есть конкретный адрес новой прописки.
— Так мы ее выпишем к Диме.
— Ну, не знаю. В любом случае, надо об этом с ними разговаривать. Согласятся ли, подойдет ли им такой вариант. Можно
— Ладно, будем думать, — я поднялась с кресла, — но квартиру надо забрать во что бы то ни стало.
Я глянула на круглый белый будильник, стоявший на «стенке».
— Батюшки, время-то уже почти четыре часа! — всплеснула руками. — А Пашины во сколько вечером приходят?
Дед пожал плечами:
— Ну, они не каждый день…
Понятно, что они по очереди в разные гости ходят.
— Но обычно, — продолжал дед, тоже глядя на часы, — обычно Валентина с дочкой приезжают с работы после пяти…
— И что, с автобуса сразу к нам?
— Ну да.
— А дочка что, тоже весь день с ней на работе?
— Так каникулы начались, вот она ее с собой на работу и таскает.
— А пришкольные лагеря? А пионерские лагеря? Почему она туда дочку не отправит? — недоумевала я.
— Так они же денег стоят, — дед смотрел на меня с насмешкой: как это я не понимаю таких элементарных вещей.
Ну да, зная Валентину, нетрудно догадаться, что на пришкольный или пионерский лагерь она тратиться точно не будет.
Но для меня непонятным оставалось, как терпят коллеги постоянное присутствие восьмилетнего ребенка? Я представляю, если бы в мое время на нашу кафедру кто-то приволок своего отпрыска. Ну, день-два бы еще переморщились, а потом Пал Саныч постарался объяснить, что ребенок мешает рабочим процессам.
И еще вопрос. Почему Валентина с дочкой до сих пор не укатили на запад, в отпуск? Ладно, не буду задавать деду лишних вопросов, а то он и так уже, поди, в толк не возьмет, почему его дочь ничего не помнит и не знает.
К пяти часам и я, и Ритка были готовы к выходу на улицу. Я нашла в шкафу Альбины приличную черную юбку до колен и бирюзовую блузку из струящегося шелка с воротником стоечкой. Пожалуй, бусы сюда не надо, блузка и так выглядит достаточно нарядной. Начесала волосы, подправила макияж, капнула духи на запястья и за ушами.
Только мы спустились к остановке, как повстречали Пашиных собственными персонами. Ритка кинулась к Анечке.
— Привет! Ты что, у тети Вали на работе опять торчала?
— Привет, — важно ответила девочка, — мне там сегодня поручили важное дело, я поливала цветы во всех кабинетах.
— Здорово, — восхитилась Ритка, — везет же тебе! А меня мама не берет на работу.
— И что ты весь день делала, бездельничала? — с презрением наморщила носик Анечка.
— На море ходила, книжку читала, — ответила Ритка.
— А мы скоро в Москву поедем, — похвасталась подружка, — мама возьмет отпуск и отгулы, а еще сверху отпуск за свой счет. И мы на все лето — ту-ту!