Железнодорожница
Шрифт:
Поэтому я наскоро вымыла посуду, приняла душ и пошла в свою комнату собираться.
В зале сидела в кресле Ритка с какой-то книжкой в руках. Рядом, на журнальном столике, лежала желтоватая небольшая бумага, сложенная вдвое. «Ведомость», — разглядела я надпись крупными буквами. Ой, надо хотя бы бегло ознакомиться. И я развернула бумагу.
Записи были сделаны образцово-показательным учительским почерком, и почему-то чернилами. Неужели в 1982 году кто-то еще писал чернилами? Я пробежала глазами по
— Молодец, Рита, хорошо учишься, — ласково сказала я.
Девчонка на секунду оторвалась от книги, взглянула на меня, и вновь углубилась в чтение.
Через час я уже стояла у нужного мне кабинета в райисполкоме. В сумочке лежало письмо с приглашением забрать ордер и паспорт. Вопреки ожиданиям, очереди не было. Ну, если не считать одного старичка, который вошел в кабинет передо мной с воплем о справедливости: «Это что же получается?»
Когда старичок вышел, в кабинет вошла я.
За столом слева сидела дородная ухоженная дама лет сорока пяти, в синем пиджаке, синей юбке и белой блузке с жабо. Если бы не застывшая на лице суровая маска, даму можно было бы даже назвать красивой.
Был еще стол справа, там сидела молоденькая девушка с самым что ни на есть скромным видом. Я, конечно, рванула к молоденькой — работая всю жизнь со студентами, я знала, что они, еще не успевшие огрести пинков от жизни, обычно добрее и отзывчивее к людям.
— Сюда идите, — процедила сквозь зубы дама в синем костюме.
Я растерянно обернулась:
— А разве только к вам можно?
— Сюда идите, — чуть громче повторила дама, хищно протягивая руку к моему письму, — давайте письмо.
— А зачем вам письмо? — я поспешно спрятала конверт в сумку. — Мне только проконсультироваться.
— У нас здесь не консультация, — отрезала тетка, — вы по какому вопросу?
— Мужу необходимо получить ордер на квартиру, — я осторожно присела возле ее стола, — хотела узнать, какие документы нужны?
— Фамилия мужа, — она открыла какой-то журнал.
— Новосельцев Вадим Игоревич, был прописан на Русской, 27-в.
— Да, этот дом расселяется, — подтвердила тетка, — ваш паспорт могу увидеть?
Я протянула ей паспорт.
Да, не внушала мне доверия эта женщина. В ушах сверкают бриллианты, на каждом пальце — по массивному кольцу с красными и розовыми камнями. Откуда такие деньги у простой служащей? Небось, за взятки квартиры распределяет. Видела я один такой старый советский фильм. Кажется, он так и назывался — «Взятка», где ветерану полагалась квартира от государства, а дали ее только за деньги.
— Так, — протянула тетка, изучив мой паспорт, — вы прописаны на Енисейской, два!
— Верно.
— А до этого были прописаны на Русской, 27-в.
— Тоже верно.
— Почему вы выписались
Тут я всерьез испугалась. Если тетка прознает, что Вадим живет на Енисейской, она, чего доброго, откажет в ордере. Скажет, мол, он же не живет на Русской, значит, и расселение ему не требуется.
— Ну, я живу на Енисейской с отцом и дочерью. А муж — по месту прописки, на Русской.
— Отдельно живете? — уточнила тетка. — Вы что же, разводитесь?
Я тяжело вздохнула и растерянно оглянулась на молодую девушку. Та поспешно отвернулась, давая понять, что в битве с суровой теткой она мне не помощник.
Я продолжала молчать, и тетка в синем костюме нахмурилась.
— Так, а что за квартира на Енисейской, два? Сколько там метров?
— Я точно не знаю насчет метров…
— Ну, комнат там сколько?
— Четыре…, но они маленькие, очень маленькие, — спохватилась я, — и кухня маленькая. Скорее всего, там совсем немного метров.
— Что вы мне голову морочите? — тетка тряхнула головой, и бриллианты в ушах засверкали пуще прежнего. — Если там четыре комнаты, то места более, чем достаточно. Стандартная четырехкомнатная — шестьдесят метров. А на человека полагается двенадцать метров. Простая арифметика. Прописывайте туда мужа. Вас будет четверо человек проживать. И все будет соответствовать нормам.
У меня от возмущения чуть глаза на лоб не полезли.
— Позвольте, но у него есть квартира на Русской, правильно? Сейчас дом расселяется. Значит, ему полагается квартира в новом доме!
Тетка устало вздохнула и посмотрела на меня, как на первоклашку — глупую, не понимающую простейших вещей.
— Да, я тупая! — признала я, смотря ей прямо в глаза. — Я не понимаю ваших законов и положений. Вы все это знаете, вы здесь работаете, вам это все понятно. Так объясните, пожалуйста, мне, тупой, почему человек должен прописываться на Енисейской, если у него есть своя жилплощадь?
Я, конечно, понимала, что в СССР не было частной собственности. И назвать квартиру «своей» можно было с большой натяжкой. Квартира могла быть условно «твоей», если ты там прописан.
— Смотрите, если ваш муж с вами разводится, то ему дадут в новом доме однокомнатную квартиру, — решила снизойти до объяснений чиновница. — Так? Так. Если он с вами не разводится, тогда вы с дочкой должны быть прописаны с ним. И тогда на троих вам дадут двухкомнатную. А ваш отец останется один в четырехкомнатной. Но одного старика никто в четырехкомнатной не оставит, ведь норма на человека — двенадцать квадратов. Тогда вы с семьей переезжаете в новую двухкомнатную квартиру, а вашему отцу подселяют других людей.