Железные люди
Шрифт:
— Кто вы такие? Спортсмены, что ли? Или шпионы?
— Я — мичман Мерзляков…
— Я — мичман Лесничий…
— Откуда вы взялись, откуда приплыли?
— Наша подводная лодка… затонула. Мы — оттуда… Передайте в штаб: лежим на грунте… Четвёртый и пятый отсеки — затоплены…
(О том же, что к этому времени был затоплен ещё и третий отсек, они, конечно, знать не могли.)
Им поначалу не хотели верить.
Моряки достали из-под фесок свои записки, предъявили свои личные документы.
Их прочли: мичман Мерзляков, мичман Лесничий… а в записках — то самое, что они и говорят… Подпись. Печать.
Хотя и так уже было понятно: эти люди, вынырнувшие со дна морского, не врут.
О случившемся было тотчас же передано по радио на один из боевых кораблей, находившийся
Там очень долго не хотели этому верить и поэтому не решались разбудить очень грозного и нервного адмирала Алкфеева, который не любил, чтобы его тревожили по пустякам. И особенно во время его драгоценного сна. Но всё-таки спустя пару часов — разбудили и доложили. Алкфеев был человеком, чья феноменальная бессовестность равнялась лишь его невежеству; он обматерил будильщиков, повернулся на другой бок и заснул снова. Его опять разбудили и повторили полученное сообщение. Опять — мат-перемат… Часа через два Алкфеев окончательно продрал глаза и вроде бы как что-то стал соображать. Потом ещё часов этак несколько он думал о том, что всё это означает, не брехня ли это, и что нужно делать, когда такое случается. Наконец он смекнул (после многочисленных подсказок), что случившееся имеет планетарный масштаб и попахивает атомным взрывом.
Махнул рукой и велел передать неправдоподобное сообщение в Петропавловск-на-Камчатке.
И лишь после этого страшная весть перелетела в Москву.
И тогда уже была объявлена тревога по флотилии.
И по всему Тихоокеанскому флоту.
И по трём другим флотам Союза Советских Социалистических Республик — тоже.
Из Петропавловска к месту катастрофы первыми двинулись эсминцы, которым ещё предстояло установить точное местонахождение затонувшей подлодки; следом пошли спасательные суда с водолазами и боевые корабли.
Из Владивостока тоже вышли спасательные суда. И только им и было под силу поднять эту затонувшую громадину. Нигде больше на советском тихоокеанском побережье не было такой мощной техники. А путь-то от Владивостока до Камчатки — не близкий! Но шли на выручку быстро — на самых предельных скоростях.
Глава двадцать третья
Солнце — для всех!
Атомная же подводная лодка «ДЕРЖАВА» тем временем тихо лежала на мягком грунте под сорокапятиметровою толщею воды.
Восемь ракет, установленных под углом в тридцать два градуса, тоже мирно дремали вместе со своими ядерными боеголовками в своих контейнерах. Контейнеры же лежали в передней верхней части подлодки в пространстве между прочным корпусом и корпусом лёгким. И ни о чём они не беспокоились — ни ракеты, ни контейнеры, ни боеголовки. Были они в полной исправности, и им было глубоко наплевать — куда, когда и в кого стрелять. «Наше дело маленькое, — думали они. — Прикажут — пальнём. А не прикажут — так и не пальнём. Мы — не злые и не добрые. Мы — бездушные. Люди создали нас — вот им и заботиться о том, как нам проводить своё время: на складе, в порту, в походе, в полёте к цели или лёжа на дне океана. Что же касается товарища Гелиоса, который сейчас выкатил на небо в своей колеснице, то нам начхать даже и на него; пусть себе самозабвенно сияет, для нас никакой разницы не существует — что он есть, что его нету».
Там, на берегу, в базе атомных подводных лодок, стоят поблизости два здания.
Одно — учебный центр для ракетчиков.
Другое — служба радиационной безопасности.
Плакат на первом здании гласит:
ВСЕ РАКЕТЫ — В ЦЕЛЬ!
А плакат на втором сообщает:
НАША ЦЕЛЬ — КОММУНИЗМ!
И оба плаката — рядышком.
Куда уж бездушной технике разбираться, где там цель, а где не цель, если даже и сами люди не способны сделать это!
Потому не так
И одному из двух атомных реакторов на затонувшей подводной лодке — тоже не о чем было беспокоиться.
Хоть взрывай его, хоть топи на дне Марианской впадины — всё ему было до одного места.
По своим собственным каналам из самых высочайших инстанций он точно знал: взорваться ему — не судьба. Моряки-энергетики из четвёртого отсека успели заглушить его перед тем, как их захлестнула вода и они утонули в ней.
Прямое руководство этого атомного реактора — Высшие Сатанинские Силы — на ближайшее время выдало предписание о взрыве лишь его сухопутному собрату и единомышленнику, что жил сейчас на четвёртом энергоблоке в далёком Чернобыле. Да и тому реактору предстояло бабахнуть по Небесам ещё не скоро — где-то через три года. Впрочем, если бы Силы Тьмы изменили бы свои планы и велели бы сейчас взорваться реактору на борту подводной лодки «ДЕРЖАВА», то приказание было бы исполнено без колебаний и незамедлительно… Но — приказа такого из Тёмных Инстанций не было.
В своё время полномочный представитель этих самых сил на Земле — академик Македонов накрепко вбил советским коммунистическим владыкам мысль о том, что АТОМНЫЕ РЕАКТОРЫ НЕ ВЗРЫВАЮТСЯ НИКОГДА!
Хоть ты их на самой Красной площади поставь (это его истинные слова!) — всё равно никакого вреда не будет.
Оружейный плутоний для атомных бомб нам жизненно необходим и притом — в очень больших количествах, а потому и реакторов нужно построить как можно больше! А так как они абсолютно безопасны, то их и надо ставить как можно теснее к как можно большему числу как можно наиболее населённых городов. Чтоб рабочие ресурсы, чтоб всякие там коммуникации были рядышком. И чтоб река протекала — как можно ближе и как можно более полноводная. Чтоб это была Великая Русская Река. Или Великая Украинская. Или Великая Сибирская. Главное — чтоб великая. Чтоб очень великая. И тогда будет вдоволь чем охлаждать горячие реакторы. И тогда будет хорошая водяная дорога для тяжеловесных атомных грузов (прежде всего — тех же самых реакторов), для грузов, которые очень трудно доставлять по дорогам железным и шоссейным.
А тут ещё и академик Курчавый вмешался: разработал концепцию так называемого МИРНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ АТОМА.
На деле это означало, что атомные реакторы, производящие оружейный плутоний, выделяют громадное количество тепловой энергии, которую можно было бы не выбрасывать на ветер, а использовать на благо людей — освещать и обогревать их этими энергетическими объедками с роскошного атомного стола.
Все первые атомные электростанции в Советском Союзе, включая и Чернобыльскую, были построены именно в качестве заводов по производству зарядов для смертоносного оружия, а вовсе не ради заботливого обслуживания бытовых нужд простых трудящихся. Крохи со стола — пожалуйста, но не больше того. Самое главное — атомные бомбы, сферы влияния, передел мира. И тут нужно было очень сильно спешить, потому что американцы на первых порах очень сильно превзошли Советский Союз, и их надо было догнать и перегнать.
И вот высокомерные, безгранично самовлюблённые, но и наивные как дети американцы, которые предрекали появление коммунистической атомной бомбы лишь через двадцать лет после Хиросимы, ужаснулись, узнав, как сильно они ошиблись в своих расчётах.
В кратчайшие сроки советский атомный конвейер заработал на полную мощь. И это было хорошо. Это означало, что притязания Америки на мировое господство поставлены под вопрос, что всеподавляющее распространение американской примитивной культуры не есть что-то раз и навсегда предрешённое.