Железные люди
Шрифт:
И всё-таки оба мичмана всплыли и, придя в себя, почувствовали, что они — живы и здоровы.
Несмотря ни на что.
Включили баллончики со сжатым воздухом. Надувные отсеки водолазных костюмов стали увеличиваться в объёмах. Всё было задумано таким образом, чтобы человек мог лежать, словно бы на надувном матрасе, плавающем на воде. Лицом вверх, спиной вниз. И грести руками по воде.
Ночь была беззвёздная, тёмная. Луны больше не было, и единственным ориентиром для этих затерянных в холодном и огромном мире пловцов служили только огоньки маяка Русского на скалистом и необитаемом островке с таким же названием.
— Жив? — спросил Лесничий, качаясь на волнах.
— Жив! — отозвался Мерзляков. — Только вроде что-то как будто очень сильно шумело
— У меня — тоже, — ответил Лесничий. — В ушах вроде как грохот какой-то прозвучал. А что это было — я так и не понял.
Мерзляков не ответил. Внезапно он почувствовал противный холодок где-то в ногах. Но надо было плыть и спешить, а не прислушиваться к своим ощущениям. Вот он и плыл — молча, как и его товарищ, и гребя руками в сторону пустынного, тёмного и ничего не обещающего берега. Берега, к тому же, ещё и очень далёкого. Течение и ветер — они сейчас вроде бы и не враждебны этим двоим и не пытаются унести их в открытый океан, как того боялись отправляющие их в путь люди, но ведь и Вода, и Ветер переменчивы и своевольны; то у них одно настроение, а то закапризничают и тогда — через сколько дней или недель найдут их плавающие трупы с записками? И где найдут? Возле Курильских островов? Возле Японии? Или ещё южнее?
В скором времени мичман Мерзляков выяснил, что его ногам холодно неспроста: оказывается, его водолазный костюм, видимо, ещё при выходе из трубы лопнул в районе паха, и теперь ледяная вода заходила внутрь. Точнее: могла заходить при неосторожных движениях. Лёжа на спине и придерживая одною рукой прореху, можно было и не доводить дело до проникновения воды внутрь. Но тогда и грести приходилось лишь одною рукой, а не двумя. Снижалась скорость.
Задача же состояла не в том, чтобы спасать собственные жизни, а в том, чтобы как можно скорее сообщить людям о случившемся. Пока же было ясно: здесь, на поверхности, их никто не ждал. И было в этой пустоте едва ли не страшней, чем там, внизу, где вокруг всё-таки были люди. Лесничий не стал придерживаться темпа своего отстающего товарища и поплыл — вперёд, вперёд… Надо было срочно сообщить кому-то о случившемся. Кому-то сообщить… Сообщить кому-нибудь…
Хотя ещё и неизвестно было, кого из них двоих заметят раньше.
И заметят ли вообще когда-нибудь.
А если и заметят — то живыми или уже мёртвыми…
Глава двадцатая
Люди — гвозди!
Мичманам Мерзлякову и Лесничему грохот отнюдь не померещился. Ещё, когда они только-только отделились от корпуса корабля и ещё не всплыли на поверхность бухты, подводная лодка содрогнулась от взрыва.
Это взорвалась аккумуляторная батарея на нижней палубе носового отсека. К этому моменту она уже успела выделить слишком большое количество водорода; вентиляции никакой не было по причине отсутствия энергоснабжения, и поэтому-то и случилось то, что и должно было случиться: взрыв большой силы от случайной электрической искорки.
Впрочем, надо рассказать об этих событиях строго по порядку и помня при этом, что всё происходило очень быстро. Так быстро, что словесно поспеть за происходящим мне, рассказчику, будет невозможно, даже, если я буду вести речь скороговоркой, или даже вообще строчить словами, как из пулемёта. Однако же некоторые достижения литературной техники (не мною изобретённые) позволят мне произносить свои слова с нормальною скоростью, а вот зато изображаемые события они же позволят резко замедлить, как в кино.
Итак — всё происходит очень и очень медленно: очень медленно взрывается старенькая, отслужившая два срока аккумуляторная батарея на нижнем этаже носового отсека. При взрыве очень медленно выделяется
Далее взрыв очень медленно повышибал над собою крышки люков, но этого ему показалось мало, и он для обретения большей свободы прорвал над собою необыкновенной прочности стальной потолок и устремился из нижнего этажа на этаж средний, где помещались жилые каюты и офицерская кают-компания.
А в эти роковые доли секунды по этой палубе шёл уже известный нам мичман Виктор Семёнов.
Поскольку спешить нам совершенно некуда (захотим и вообще остановим действие, Гомер именно так и делал, когда находил нужным, и его совершенно зря упрекают в этом всякие учёные зануды), я, автор, сидя в своей спальне в кресле перед компьютером и изредка поглядывая за окно, за которым протекает красивая река, так вот я спокойно и неторопливо напомню читателю, кто этот человек. Это тот самый, который давал Полтавскому таблетки от головной боли; тот самый, который на этой же самой средней палубе перекрывал воду, лившуюся из вентиляционной трубы… Читатель вспомнил!.. И вообще — это тот самый, который будет иметь некоторое значение в дальнейшем…
И вот сейчас этот Виктор Семёнов с ужасом увидел крутящийся огненный шар, диаметром метра в два. Семёнова шар не задел, но взрывная волна пронесла Семёнова по всему коридору и ударила о переборку между первым и вторым отсеками.
Падая на груду чего-то разрушенного, истерзанного, искорёженного, Семёнов стал медленно, сопротивляясь, терять сознание, видя перед собою огненный шар. Шар же тем временем, медленно полетел в противоположную сторону — в сторону носа корабля… Семёнов, уцепившийся было левою рукою и левою же ногою за трап, ведущий на верхнюю палубу, всё сильнее отрывался от него, пока совсем не оторвался и не врезался в кучу железного месива, чего он до этого всеми силами стремился избежать. Врезавшись, он застрял в этой куче. И в эти же доли секунды огненный шар вонзился во что-то в носовой части корабля, с грохотом лопнул, как мыльный пузырь, и потух. Последние мысли Виктора Семёнова были о жене, которая сейчас пребывала на пятом месяце беременности: выдержит ли, когда узнает, что муж погиб… и как после этого родит… а одно дитё уже есть… и как она потом будет с двумя детьми и без мужа?.. Сознание погасло. Мичман Семёнов провалился в какую-то бездну.
А в эти же доли секунды двое офицеров спускаясь по этому же трапу, видели этот же шар и получили удар этой же взрывной волны. Но располагались они удачнее, счастливее, удар получили не прямой, а смягчённый, а потому им досталось меньше, и они смогли более-менее сносно удержаться на трапе и не размазаться по стенке двумя кляксами…
Это мне пришлось несколько забежать вперёд, отвлёкшись на шаровую молнию, которая ещё ведь не была всем взрывом. Теперь же вернёмся немножко назад: взрыв продолжается дальше: вот он разметал по среднему этажу все перегородки между всеми каютами, и вот он медленно-премедленно пробивает второй по счёту потолок — сначала вышибает крышки люков, и только потом разрывает пол под ногами тех, кто на нём стоит. И попадает на верхний этаж…
Поскольку дело клонится к чему-то очень серьёзному, перейду всё-таки с обывательского сухопутного языка — на язык строгий и морской: взрыв, возникший на нижней палубе, прошёл сквозь среднюю палубу и прорвался на палубу верхнюю с её торпедными аппаратами, штабелями торпед и пятнадцатью человеками экипажа. По счастью, торпеды не взорвались (лишь у одной оторвало хвостовую часть), и все люди на всём затонувшем корабле не погибли от взрыва огромной мощности.
Люди же на верхней палубе первого отсека в страхе попрыгали на стеллажи с торпедами и сидели на них, поджав ноги, точно птички на ветках.