Железные люди
Шрифт:
Единственный и неповторимый мичман Краснобаев был теперь далеко, в другой части корабля, и приходилось выбирать из того, что есть. Впрочем, и на этих двоих тоже вполне можно было положиться. Простые честные мужики, одетые в военно-морскую форму.
Один — русский; другой, несмотря на славянскую фамилию, — молдаванин. Трудяги-работяги. С семьями, с детьми.
Специальную же лёгководолазную подготовку — имели оба! Впрочем, как и все офицеры и мичманы. Просто, эти двое были посильнее да покрепче всех остальных.
А риск-то был нешуточный. Никто на подлодке не имел ни малейшего представления о том, куда сейчас там наверху могут дуть ветры и какие там сейчас снуют течения.
И почти как на смерть их и снаряжали — мичманов-торпедистов Мерзлякова и Лесничего. Вполне допускалась возможность, что они окажутся не живыми вестниками случившейся беды, а просто упаковкой для тех записок, которые им положат под тёплые водолазные фески.
Записки были написаны, и их положили под эти самые фески, которые Мерзляков и Лесничий надели себе на свои головы.
Потом было тёплое водолазное бельё из шерсти самых драгоценных сортов (многое из этого прекрасного белья было уже давно разворовано, но оставались ещё и целые комплекты), и ИСП-60 — индивидуальные средства подводника (попросту — водолазные комбинезоны), и ИДА-59 (индивидуально-дыхательные аппараты — два баллончика на груди: в левом кислород, а в правом — азотно-гелиево-кислородная смесь), и плюс ещё специальный дыхательный мешок на шее.
Необыкновенную шерсть разворовали — это понятно. Но и обыкновенный кислород тоже был не во всех баллонах. Его тоже потихоньку разворовывали. Дело в том, что моряки (офицеры, мичманы, матросы), явившиеся с берега на корабль, бывали иногда под хмельком. Или просто не в себе после вчерашнего. Стоило же только приложиться к кислороду, как в голове наступала хорошая, приятная свежесть. Это средство знали и использовали все. Кислородные же баллоны проверялись нерегулярно. К примеру, в ЭТОТ раз, перед ЭТИМ отплытием, их и вовсе не проверяли. Забыли. Поэтому обеспечить двух выходящих на поверхность людей нормальными баллонами — тоже было делом нелёгким.
Ставших неуклюжими и тяжёлыми, обоих мичманов подвели к торпедным аппаратам, а точнее — к их крышкам, на которых зияли КРАСНЫЕ КРЕМЛЁВСКИЕ ЗВЁЗДЫ.
Этим двоим, идущим то ли на смерть, то ли на благополучное всплытие, полагалась правая верхняя звезда.
Им помогли влезть — подсадили и подтолкнули сначала одного, потом — другого.
Работая локтями, Мерзляков и Лесничий поползли вглубь трубы.
Залегли, выставив локти вперёд. Дождались условного стука по трубе, означавшего вопрос: «Всё ли в порядке и можно ли закрывать крышку?» Ответили условным стуком специального металлического кольца: можно! можно!
Ответили чётко по правилам: сначала один, потом второй.
Люди, стоявшие снаружи, услышав нужные ДВА ответа, с лязгом захлопнули крышку с красною звездою.
Новый условный стук снаружи: «Можно ли пускать воду в трубу?»
По очереди — условные стуки металлического кольца по внутренностям трубы: можно! можно!
Люди, стоявшие снаружи, услышав нужные ДВА ответа, запустили воду в эту трубу. Причём — воду не забортную, а из цистерны.
Третий и последний условный стук: «Можно ли открывать переднюю крышку торпедного аппарата?»
И — ДВА ответа: можно! можно!
Передняя крышка разверзлась, но светлее от этого не стало. Забортная вода смешалась с водою в трубе торпедного аппарата. Оба моряка почувствовали, как давление мощно и беспощадно сжало их со всех сторон. Чувство совсем не из числа приятных.
Поползли
Первым из трубы выбрался Мерзляков. Вторым — Лесничий.
С этого момента численность людей на борту подводной лодки «ДЕРЖАВА» равнялась цифре «сто восемнадцать» — считая и живых, и мёртвых.
Так называемым свободным всплытием, не делая никаких необходимых для такого поднятия задержек, устремились вверх — то ли прямо в небеса к поющим ангелам, то ли на поверхность океана. Мерзляков и Лесничий и сами ещё не знали, какой из двух вариантов выпадет им на их долю.
По пути в неизвестность их затуманенному сознанию послышалось что-то похожее на гневный угрожающий грохот, но что это было на самом деле — они не поняли.
А записки, которые устремлялись вверх вместе с ними, были такого содержания:
И внизу — точные координаты, дата, подпись и печать.
Глава девятнадцатая
Свет маяка
Риск подхватить кессонную болезнь при всплытии с такой глубины был теоретически очень велик, ибо человек — существо нежное. Это существо, если его живьём класть под танк, или совать в огонь, или сбрасывать с большой высоты, — тут же умирает; оно — нежное и ранимое, и нельзя ему всплывать без остановок с такой глубины! Ведь это не пробка, а человек!