Железный человек (сборник)
Шрифт:
— Взять Элеонору Стэкл? Никогда! Вы не понимаете, о чем говорите! Нельзя придумать ничего хуже. Взять ее к себе? Какая нелепость! Никогда и ни за что!
Профессор был возбужден до предела.
— Только подумать! Что я — мальчишка? Или я не способен понимать элементарные вещи? Это все Сандерсон! Хорошо. Теперь буду действовать я. Завтра же буду в академии… И если встречу эту самую Стэкл, не миновать ей разговора.
— О чем вы говорите, профессор?
— О том, что если мне попадется на глаза эта особа, я отчитаю ее как девчонку!
— Вы
— А я вам говорю, что сделаю именно это! — закричал Траубе, теряя всякое самообладание.
— Вы не сделаете этого, — жестко прозвучал голос железного человека.
Профессор вздрогнул. Впервые слышал он такой голос. Гарри смотрел на него в упор. И был его взгляд как беспощадно наведенное дуло револьвера.
В душе Траубе что-то упало. Внезапная слабость разлилась по всему телу. Дрожащими руками снял он очки и стал тщательно их протирать.
А в это время черная легковая машина мчалась по широкому проспекту. Она обгоняла попутные машины, она проносилась мимо ярко освещенных витрин, и за рулем ее сидел, наклонившись вперед, Мак Сандерсон.
«Что я наделал, — лихорадочно размышлял Траубе, — потерял над собой контроль, наговорил много лишнего, ненужного! Нервы стали ни к черту! Эх!.. Вместо того, чтобы дисциплинировать его нервную систему, затормозить случайные очаги возбуждения, я сам раскричался на него. Как исправить ошибку?»
А черная легковая машина, не сбавляя скорости, круто повернула на улицу, ведущую к парку. Яркий свет фар скользнул по стене дома и растворился в уличном освещении За темной стеной парка, сверкая тысячью окон, подымалась многоэтажная громада отеля.
— Гарри, — профессор Траубе старался говорить спокойно, мы отклонились в сторону… Я погорячился… Я исполню вашу просьбу. Но только не сейчас. Позднее. Сейчас нельзя. Это может нарушить наши планы, большие, великие планы. Давайте договоримся: не будем в ближайшее время думать об этом. Неделя-другая ничего не изменит. Я сочувствую этой девушке, но поверьте, есть нечто большее, чем ее судьба.
Черная машина, взвизгнув, остановилась у подъезда отеля. Хлопнув дверкой. Мак Сандерсон взбежал по широким ступеням подъезда.
— Ну что же вы молчите? — силясь улыбнуться, спросил Траубе. Железный человек молчал. Его лицо вновь приняло обычное безучастное выражение.
А в это время лифт стремительно нес Мака Сандерсона на пятнадцатый этаж.
— Хорошо, Гарри, оставим разговор до завтра. Так лучше. Откровенно говоря, я сегодня устал.
Звонок.
— Кто еще там? — раздраженно обернулся профессор.
Огромная фигура Мака Сандерсона появилась в открытой двери. Не дожидаясь приглашения, Мак шагнул в комнату.
— Позвольте, вы ко мне? — заговорил
Не слушая. Мак молча отстранил профессора своей огромной рукой.
— Молодой человек! — вспыхнул профессор. — Вы забываетесь! Я вам сказал…
Но Мак был уже в другом конце комнаты. Гарри медленно поднялся со стула.
— Так вот он какой! — сказал Мак, подходя к Гарри почти вплотную и бесцеремонно разглядывая его, — Так вот ты какой? Жалкий выродок, посмевший встать поперек дороги Маку Сандерсону!
Они стояли друг против друга. Один — огромный, уродливо мощный, другой — худенький, стройный, изящный. Под тонкой шелковой рубашкой Мака вздымалась могучая грудь. Каменные бицепсы напряглись на его руках. Широкая спина загородила Гарри от взора профессора.
— Постойте! Погодите! — Траубе подскочил к Маку.
— Не лезь. — Мак легко отбросил профессора в сторону.
— Что вы делаете! — закричал Траубе, но было уже поздно. Ничто не могло остановить неумолимо развертывающихся событий.
Он, физиолог, ясно видел стремительный поток импульсов, бегущих к мозгу. Он видел, как, достигнув нервных центров, импульсы с огромной скоростью, не задерживаясь, переключаются на исполнительный аппарат. Страх охватил профессора. Но было страшно не за Гарри, не за своего любимца, своего питомца, а за этого чужого, злого человека, грубо вторгшегося в дом.
Ярость закипала в груди Мака. Она подступила к горлу, ударила в виски. Все мускулы его огромного тела напряглись до боли. Пленка подернула глаза.
— Гад! На же! — выдохнул он, размахиваясь изо всей силы.
И в этот миг что-то быстрое, как молния, и тяжелое, как механический молот, обрушилось на него.
Траубе не уследил за движением рук железного человека. Он лишь услышал, как что-то хрястнуло, хлюпнуло, и Мак Сандерсон, как большой мягкий ком, осел, качнулся и распростерся на пушистом ковре, покрывавшем весь пол комнаты.
Удар был страшен. Лужа, липкая красная лужа медленно увеличивалась, задерживаясь в крупном ворсе ковра.
Траубе стоял в углу комнаты. Мелкая дрожь сотрясала его. Пришло! Пришло! Пришло! Пришло!
А посреди комнаты неподвижный, как изваяние, стоял железный человек. С его опущенных по швам рук медленно падали на ковер последние густые капли крови.
Бегство
После первого потрясения, на мгновение затемнившего сознание, профессор Траубе словно впервые увидел комнату. Лепной карниз по верху стены, тяжелая темно-зеленая портьера со шнуровой окантовкой, небольшой, но прекрасно выполненный офорт на стене. На офорте изображен какой-то морской вид с далекими берегами. Этот вид, профессор ясно чувствовал, имел отношение к сегодняшнему событию. Сбившаяся, забрызганная каплями крови скатерть, отодвинутый в сторону стул — все до боли ясно отпечаталось в его сознании. Нет, не зря эту способность обостренного восприятия действительности используют в криминалистике.