Железный человек (сборник)

Могилев Лев

Он предусмотрел важнейшие виды чувствительности, в системе имелись исполнительные механизмы, мощный источник энергии. Портативные аккумуляторы огромной емкости приводили в движение рычаги, хитроумно имитирующие мышцы. Рычаги действовали как под влиянием электромагнитов, так и от моторчиков. Все это обеспечивало большую подвижность и легкую управляемость системы. Стальной профилированный подвижной каркас заменил костные рычаги. В теле-протезе имелись гидравлические устройства, позволяющие совершать действия огромной силы, быстрые и медленные.

Но все это было бы лишено элементарного смысла, если б механическая

система не предусматривала чрезвычайную добавку — живой мозг. А достать его — задача трудная!

В корпус автомата была вмонтирована автожекторная установка, которая обеспечивала циркуляцию физиологического раствора особого состава, заменяющего кровь. Этот раствор легко присоединял и отдавал тканям кислород и азот. В системе эластических трубок и резервуаров, по которым циркулировал раствор, имелось специальное депо. «Кровеносная система» была тесно сопряжена с «эндокринной» и «трофической» системами. В пластмассовых резервуарах, соединенных с «сосудами» тонкими капиллярными трубками, содержались гормональные препараты и питательные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности мозга. И, что самое главное, эта система обеспечения была в свою очередь подчинена мозгу.

Итак, мыслилось создание необычайного целостного организма.

Мог ли профессор Траубе все до тонкости предусмотреть? Конечно, не мог! Для этого требовалось привести систему в действие, проверить ее. Для этого требовалось (о, совсем немного!) достать живой человеческий мозг. Траубе оказался перед неразрешимой задачей.

А Нед Карти боролся с сокрушающим его недугом, тщетно пытался спасти, сберечь свое жалкое человеческое тело. Неумолимая цепь событий привела его к профессору, заставила взять перо и поставить свою подпись. Все линии событий сошлись в фокусе. Круг замкнулся. И это было рождением железного человека.

В глубокой нише стоит Гарри Траубе — удивительное продолжение Неда Карти, сын профессора Траубе. Его металлическое тело похоже на прекрасно выполненную скульптуру. Голова, шея, плечи, руки и ноги покрыты нежной пластмассовой оболочкой теплого цвета человеческой кожи, эластичной и подвижной В ее внутреннем микропористом слое циркулирует цветная жидкость, придающая ей необычайное сходство с живой тканью. Прекрасный парик каштановых волос покрывает голову. Черты лица правильны, даже, пожалуй, слишком. А глаза… Ведь это глаза человека, единственный из органов чувств, который решил сохранить профессор. Не потому ли, что в них выражается мысль, душевное состояние? Мы не знаем, что думал профессор, На неподвижном лице-протезе тускло блестели белки глаз. Белые точки застыли в зрачках.

— Начнем? — обратился Траубе к ассистенту.

Тот молча кивнул в ответ.

Щелкнул включатель, и на стальной груди вспыхнула маленькая зеленая лампочка. Еле уловимый шум слышался внутри механического тела — работал автожектор. По стальному корпусу медленно разливалось тепло. Мозг, заключенный в тонкий пластмассовый резервуар с подведенными к нему бесчисленными проводниками и капиллярными трубками, омывался живительной влагой. Иней исчез с его поверхности. Жизнь пробивала себе дорогу, как маленький ручеек настойчиво прокладывает путь средь камней, поваленных стволов, коряг и корней.

Профессор и ассистент не отрывали глаз от приборов.

Тонкие стрелки бежали по циферблатам, осциллографы вычерчивали хитрые светящиеся кривые на экранах. То был мудрый язык науки, понятный немногим. Внимание ученых было настолько поглощено показаниями приборов, настолько сконцентрировано, что они не сразу осознали происшедшее. Профессор Траубе встретился глазами с железным человеком. Что изменилось в этом неподвижном взгляде? Или появившийся влажный блеск, или что-то еще, почти неуловимое, но в то же время явное. И оно проступало все яснее и яснее.

— Смотрит, — воскликнул Траубе и отшатнулся.

В этом взгляде было нечто, заставляющее содрогаться, непонятное, прижимающее к земле, как огромная тяжесть. Легкий хрип послышался за спиной профессора. Обернувшись, он увидел, как ассистент, смертельно бледный, с отвисшей челюстью, тщетно стараясь удержаться за стену, сполз на пол. «Помочь!» — мелькнула мысль. Но Траубе не мог сдвинуться с места. Он стоял, прижатый взглядом. А глаза железного человека становились все живее. Они упорно, не отрываясь, смотрели на него, виновника всего случившегося. Так смотрят некоторые портреты — куда ни отойди, повсюду следует за тобой упрямый взгляд. Он преследует тебя, в нем есть и угроза, и упрек, и вопрос, но что ему нужно, никому не известно.

Сколько длился поединок двух взглядов — минуту или вечность? Профессор чувствовал, как набегают колючие слезы, и все смотрел и смотрел. И он увидел, как по застывшему лицу пробежала легкая, едва уловимая судорожная волна, словно оно хотело улыбнуться или нахмуриться. Пальцы опущенных по швам железных рук легко шевельнулись…

Дикий, непередаваемый ужас внезапно овладел профессором. Почти не помня себя, он метнулся в сторону и чуть не упал, споткнувшись о протянутую ногу своего помощника. С неожиданной силой он подхватил на руки бесчувственного ассистента и выбежал из комнаты, плотно захлопнув за собой дверь.

Силы изменили ему. Он прислонился к стене. К горлу подкатило тошнотное чувство. Его старый помощник лежал на полу, не приходя в сознание. Нужно было что-то делать и как можно скорее! Но ни сил, ни воли не было.

А там… За дверью… Там было тихо. Ни звука. Но Траубе знал, что означала эта тишина: железный человек родился.

Первый опыт жизни

«Что делать?» — думал профессор, когда немного пришел в себя. Нужно было срочно что-то предпринимать. На полу все еще без сознания лежал несчастный ассистент. Траубе достал из лабораторной аптечки нашатырный спирт. Смочив ватку, он потер ему виски, а потом поднес к носу. Это помогло. Через минуту тот открыл глаза. Он еще не мог сообразить, в чем дело. Но внезапно выражение ужаса вновь появилось у него на лице.

— Успокойтесь, успокойтесь! — говорил Траубе. Он накапал в стакан с водой несколько темных капель. Приподняв ассистента за плечи, помог тому сесть на стул.

— Выпейте.

Старик стукнул зубами о край стакана. Он послушно пил, вытирая рот дрожащей рукой. Лекарство подействовало быстро.

— Ну, вот и хорошо, — говорил Траубе, — вот и хорошо! Так… Понимаю… Понимаю… Всякое может быть… Собственно говоря, ничего страшного и тем более опасного не было и нет. Неожиданность… Вот поработаем — привыкнем…