Железный человек
Шрифт:
В каждой строчке хвостом тянулся ряд дефисов, кое-где перебиваемый цифрой. Я посмотрел на верхнюю строчку таблицы, там значилось: родственники, а пониже – буквенные сокращения: Ж, Д, Р, Б-С, Д-Б, Д-Т. У меня под буквой Р значилась цифра 2. И эта цифра была обведена красным кружочком – как, собственно, и другие цифры из списка первых десяти человек, этих цифр было всего три. Внизу стояла рукописная
Я воздержусь называть имя этого человека. Делать это здесь достаточно щекотливо. Скажем пока только одно: это было могущественное имя. Секретные службы делали то, что говорил он. Президент прислушивался к нему. Огромное число людей исходили из того, что когда-то он займёт место президента.
И этот человек был тогда задействован на проекте? Я этого не знал.
– Что это значит? – спросил я.
Финиан ткнул пальцем в буквенные обозначения.
– Ж – жена. Д – дети.
Меня охватил ужас, такой бездонный, что в первый момент я подумал, что эта пустота в моём животе обусловлена внезапным пробоем или истечением атомной батареи.
– Р – родители, боже мой!..
Я ещё раз посмотрел на дату в верхней строке компьютерной печати. У меня закружилась голова. Этого не могло быть…
– Отбор – 6М, – сказал Финиан. – Как я понимаю, здесь стоит оценка, кто с медицинской точки зрения годен для проекта Железный Человек, так?
– Да, – кивнул я. – Они все здесь.
Как бы ни вычислялся этот медицинский показатель, он представлял собой очень выразительное число: пятеро киборгов, которые были ещё живы, как раз и занимали первые пять строчек списка. Мужчины, умершие в течение 1990 года оттого, что не смогли выдержать тяжёлые операции или после не смогли выносить имплантаты, все находились в списке гораздо ниже нас.
– Которые? – спросил Финиан.
Я показал на имена. И при этом, наконец, увидел, что тут стоит.
– Этот медицинский показатель ниже четвёртой строки делает резкий скачок. Только первые лучше, чем 0,98, все остальные – 0,95 или ещё хуже. Из них брали только тех, у кого не было семьи. Но у нас, кажется… – Я указал на дату распечатки. – Неделю спустя умерла моя мать, как считалось, от сердечного приступа. Она к тому времени уже давно жила отдельно от нас с отцом, мы получили только сообщение, и отец ездил её хоронить. Сам он через десять дней после этого, – а он был пожарный, – погиб при тушении пожара в отеле.
Я указал на первую строчку. Габриель Уайтвотер.
– Вся его семья была убита разом, в ходе разборок между двумя конкурирующими наркодилерами, так ему сказали. – И потом был ещё Хуан Гомес, он стоял на четвёртой строчке. В графе Р стояла цифра 1. –
– Что, убийства по заданию правительства? – произнёс Финиан то, на что у меня не повернулся бы язык. – Кандидаты с таким высоким медицинским показателем были настолько необходимы, что лишних родственников просто убрали с дороги, чтобы они никого не обременяли? – Он выдохнул со зловещим свистящим звуком. – Если всё так, то за этими документами охотится не чужая, неведомая сила, а ваши же люди, мистер Фицджеральд.
Я отрицательно покачал головой.
– Этого не может быть.
Я смотрел на красные кружочки, на лапидарные слова этого беглого почерка и ждал, что мне придёт в голову какое-нибудь другое объяснение. Но тщетно.
Финиан молчал. Бриджит тоже. Мне вдруг снова вспомнилось, что надо делать.
Я сложил пожелтевший лист компьютерной распечатки и захлопнул папку.
– Как бы то ни было, – сказал я и посмотрел на Бриджит, – вы в опасности. Я думаю, будет лучше всего, если я заберу эти документы. Тогда вы…
– Об этом даже речи быть не может, – перебила меня Бриджит, как из пистолета выстрелила, и выхватила у меня папку столь же быстро, сколь и решительно, прижав её к груди: – Это гарантия моей жизни, – сказала она с увлажнившимися глазами.
Я сделал поразивший меня вывод, что против женских слёз бессильны и суперсилы. Я вдруг вспомнил то, что Финиан рассказывал мне о своих отношениях с сестрой, и понял его.
– Это не гарантия вашей жизни, – сделал я, тем не менее, попытку. – Это ваш смертный приговор.
– Мистер Ицуми доверил мне эти документы, – стояла она на своём, – воплощённое женское безрассудство. – Пока они у меня, со мной ничего не может случиться.
– Кроме того, что вас убьют, как они сделали это с мистером Ицуми.
Она упрямо помотала головой.
– Я что-нибудь придумаю.
– Что-нибудь придумаете? Ваш единственный шанс в том, чтобы они думали, что этих документов у вас никогда не было. Кто бы они ни были.
– Дело не только во мне, – сказала она с непробиваемым упорством и туманным смыслом. – Это проблема, но мы её решим.
Финиан бросил на меня взгляд, частью жертвенный, частью забавляющийся, и сделал едва заметное движение, словно говоря: Оставьте это!
Что мне было делать? Отнять у неё папку силой? Разумеется, я бы мог. Не только папку, я мог бы вырвать из тисков пресса уже наполовину сплющенный автомобиль или отнять у голодного медведя его корм. Но против этих глаз, этого взгляда, против её хрупкого чарующего облика я был бессилен.
– Ну хорошо. – Мне кажется, я даже немного просел внутри себя. – Как скажете.