Железный гром
Шрифт:
Вооруженных копьями, топорами, ножами, пращами и луками воинов Змеида мы застали поднимающимися вверх по склону. А у распахнутых ворот частокола их радушно встречал наш вождь со своими ближниками. И не только они, все свободные от дел насущных жители столицы собрались прямо за воротами и с любопытством взирали на чужаков. Хотя нет, слово «чужаки» тут совсем не подходящее, жители Марыти все сплошь были нашими соплеменниками, являясь такими же драговитами, опутанными родственными связями как с нами — луговчанами, так и с жителями других как ближних, так и дальних населенных пунктов племени.
Стоящий рядом Ладислав что-то нашептывал мне на ухо, делясь впечатлениями от созерцания дружины Змеида. А я продолжал присматриваться к заявившемуся к нам воинству.
Впереди шел Змеид,
— Эй! Див! — меня в толпе высмотрел Градислав и рукой поманил к себе.
Прошмыгнул между стоящими впереди людьми, подбежав к брату.
— Пойдем вместе в дом вождя, Змеид желает еще и с тобой поговорить.
— Мне уже сообщили, что Гремислав хочет, чтобы я присутствовал на этой встрече.
— Ясно. Как у тебя вообще дела?
— Более-менее, — говоря эти слова, чисто на автомате, коснулся пальцами распухшей переносицы.
— Нос болит? — понимающе и с усмешкой спросил Градислав. — Это все ерунда! Хорошо, что его набок не свернули. Видел лицо Кислого?
— Ага, видел … оно у него похоже на жопу, причем, сильно избитую жопу.
Градислав заржал, привлекая своим гоготом к себе всеобщее внимание. Но просмеялся он недолго, Гремислав его зло окликнул.
— Град!!! — вождь бросил лишь одно слово, но и его было достаточно, чтобы даже последний тупица понял, что следует заткнуться.
И так, в полном молчании, провожаемые заинтересованными взглядами луговчан, мы вместе с союзной дружиной и проследовали до дома вождя. Там и разделились. Берислав повел большую часть марытьских воинов в Дружинную избу, а Гремислав, Змеид с парой ближников, Градислав, я и присоединившиеся к нам в пути волхв Яролик, староста Яробуд и наш местный купец Плещей — торгующий в том числе и с балтами, все вместе направились в дом вождя.
Женщин и детей там уже не было. Низенький столик из тонких деревянных стволов с четырех сторон окаймляли ошкуренные бревна на которых вся наша честная компания и расселась. Стол был заставлен скромной пищей без изысков — сушеной рыбой, лепешками и прочими легкими закусками, из напитков присутствовал квас.
Первым слово дали Градиславу. Тот двинул речь, рассказывая в подробностях как наш охотничий отряд обнаружил трупы, как была устроена не увенчавшаяся успехом погоня. Потом, неожиданно слово предоставили мне. Что-то скрывать было нечего, потому рассказал о нашей встрече с балтийскими татями все как есть. Присутствующие одобрительно замычали, подивившись моей смекалке и смелости. Потом еще говорил Змеид, опрашивали купца Плещея имеющего торговые связи с напавшими на людей Змеида балтами. Но больше всего меня поразил Яролик, заявивший, что отныне я, Ладислав, Станил и Добрила отныне, не дожидаясь еще без малого двух месяцев до праздника Солнцеворота, переведены из «младшей» в старшую — «отцовскую» дружину, поскольку на наших руках есть кровь убитых врагов, а это своеобразный показатель, знак качества, во много раз более ценный, чем проводимые при посвящении ритуалы. И как только воины Змеида покинут Лугово, мы должны будем заселиться в Дружинный дом. Там от прошлогодней инициации все еще проживало пять воев так и не успевших обзавестись женами, а значит и собственным жильем. Вот от такого неожиданного известия я был поистине счастлив! В практическом плане это означало, что в глазах общества я становился совершеннолетним, а значит предоставленный самому себе помимо военной субординации, ну и находясь в рамках бытующих здесь обычаев, куда уж от этого деться.
Уже выпроводив нас, вожди двух драговитских «родов» Гремислав и Змеид порешили не посылать никого на север, за головами галиндов, поскольку погибшие охотники были отомщены, а их убийцы — мертвы.
О нашем досрочном производстве во взрослые воины волхв Яролик во всеуслышание объявил на общегородском сходе — вече. Как я уже говорил, такой преждевременный
В отличие от своих коллег, вел я себя на сходе куда как более сдержанно, думая не об обрушившейся на нас славе, а о том, как бы мне убраться с этого мероприятия, да с глазу на глаз переговорить с купцом Плещеем пока он из Лугово никуда снова не сдернул по своим торговым делам. Были у меня для него и товар и дельные мысли о нашем потенциальном сотрудничестве в будущем. Но не получилось …
В Дружинном доме Дивислав естественно бывал не раз, был знаком не понаслышке со всеми его обитателями, но сейчас, новому двуединому сознанию, это помещение представлялось не иначе как маленьким, грязным, убогим бараком. В нем находилось в общей сложности двадцать четыре деревянных лежанок в два яруса. На каждом таком спальном месте лежал матрас, хотя правильней это было бы назвать мешком с соломой выполняющего функцию матраса, ну и аналогичная по своим свойствам и содержанию подушка. В центре помещения возвышалась печка каменка без какого-либо даже самого примитивного дымохода, благо что в крыше была дыра, предназначенная для отвода дыма. Да, попал! Хорошо хоть, что дело идет к лету. Два бревна с немного срезанной сверху древесиной выполняли роль стола, еще два бревна лежащих прямо на полу брали на себя функцию лавок. Барахло и всякий непонятный хлам нынешних и бывших обитателей этого заведения валялись повсюду.
Зашли мы в это скорбное пристанище вместе с Ладиславом, прихватив с собой из дома котомки и мешки с вещами и прочими пожитками.
— Ого! Еще парочка героев в наш дом пожаловали! — произнес с ехидной улыбочкой Гудь.
Добрила и Станил — первая, если исходить из слов Гудя пара героев, перебрались сюда еще накануне вечером.
Как уже говорилось, здесь и сейчас проживало пять воев — четыре из прошлогодней инициации и один — под прозвищем Гудь, аж из позапрошлогодней. Невесты, глядечи на его внешность, добровольно выходить за него замуж отказывались. Волосы у него были такие рыжеватые, гладенькие, но при всем этом редкие. Лицо «украшали» не только прыщи с угрями, но и заячья губа. Да и личностными качествами он обладал, мягко говоря, не самыми лучшими — довольно циничный и даже, возможно, не будет большим преувеличением сказать, подлый человек. Теперь, сидячи здесь, он мечтал сходить в военный поход, дабы добыть там себе невесту. Отважиться сходить и похитить невесту самостоятельно он пока не решался, хотя такое у нас и практиковалось.
Остальные (включая небезызвестных Станилы с Добрилой), это: Здеб (сокращенная форма от Здебора), Крук, Свят (сокращенная форма от Святобора), Спытек (сокращенная форма от Спытимира) приветствовали нас вполне дружелюбно — кивками и доброжелательными улыбками.
Подошедший Станил указал на свободные нары на втором ярусе, по соседству с которыми разместились он и Добрила. Довольный Ладислав, кинув вещи, тут же полез вверх обследовать свою койку. Судя по его довольному виду, и по тому как он начал на ней кувыркаться она ему явно понравилась. В отличие от меня, я просто стоял в ступоре и рассматривал свой лежак. Мало того, что матрас был грязный, почти черный, но еще на нем наличествовали такие характерные желтоватые пятна.
— Похоже, тот, кто здесь спал, страдал недержанием мочи?
— Что, ссался? — с любопытством спросил Крук. Около меня и злополучного матраса быстро скопился почти весь барак.
— Здесь раньше Спытек спал, — выдал Крук свое заключение.
— Вовсе я не ссался! — тут же отозвался весь покрасневший Спытимир. — Если хотите знать, то такое с пятнами ложе мне досталось уже от Гудя, а он переселился подальше от входа, к боковой стене избы.
— Что ты врешь, Спытек, — Гудь так подобрался и оскалился, что казалось готов вот-вот наброситься на Спытека с кулаками. — Сам все пообоссал, а теперь на меня наговариваешь!