Железный канцлер Древнего Египта

Текст печатается по изданию: В. И. Крыжановская (Рочестер). Железный канцлер древнего Египта: Роман в 2-х частях. – СПб., 1899.

Вера Ивановна Крыжановская, писавшая под псевдонимом Рочестер, принадлежала к старинному дворянскому роду. Родилась она в 1857 году в Варшаве, где проходил военную службу ее отец – Иван Антонович Крыжановский. Со временем он дослужился до генеральского чина и был тамбовским генерал-губернатором. После смерти отца девочка воспитывалась в столичном училище Святой Екатерины (1872–1877), по окончании которого долгое время жила в Западной Европе. Муж ее, известный в конце XIX века спирит, принадлежал к высшей придворной номенклатуре: с 1894 г. он служил в Собственной канцелярии императора, в 1904 г. стал камергером. Девушка с детства интересовалась древней историей и оккультизмом. Она часто выступала на спиритических сеансах в качестве медиума. За границей В. Крыжановская решила попробовать свои силы в литературе, выбрав

исторический жанр, отдавая в нем предпочтение направлению так называемого «готического романа». Ее первая повесть вышла на французском языке в Париже в 1886 г.: «Эпизод из жизни Тиберия» (на русский язык она была переведена только через двадцать лет – в 1906 г.). Особого успеха повесть не имела, но писательница упорно продолжала разрабатывать древнеегипетскую тему: «Фараон Мернефета» (1887 – французское издание, 1907 – русское), «Царица Хатасу» (русск. изд. – 1894), «Железный канцлер Древнего Египта» (русск. изд. – 1899). Последний роман был наконец-то отмечен почетным знаком Французской академии (ее наградили «Пальмой Академии» и присвоили звание «Офицера Академии»). Крыжановская утверждала, что ее произведения внушены ей духом реально существовавшего английского поэта Джона Уилмота, графа Рочестера (1647–1680), верившего, что души умерших пребывают после физической смерти на Земле, поэтому Вера Ивановна, считавшая себя его «проводником-медиумом», взяла себе литературный псевдоним Рочестер. Темы следующих ее романов взяты из истории Древнего Рима: «Геркуланум» (1889, русск. изд. – 1895), «Сим победиши» (1893) и др. Потом приходит время средневековых сюжетов: «На рубеже» (1901), «Бенедиктинское аббатство» (1908) и пр. В 1907 г. Крыжановская выдвигалась на получение Пушкинской премии, после того как ее исторический роман «Светочи Чехии» (1904) получил почетный отзыв Российской Императорской Академии наук.

Однако настоящую известность писательнице, хотя и в достаточно узких кругах, увлеченных спиритизмом и магией, принесли «оккультные» романы, вдохновленные доктриной Е. П. Блаватской, а также утопические, фантастические и антиутопические сочинения. Уже в 1901 г. в Париже, в издании Общества спиритических журналов выходят (на французском языке) «Оккультные рассказы». В том же году появляется роман «Жизненный эликсир» (в переизданиях – «Эликсир жизни»), открывающий монументальную «Пенталогию», в которую вошли также романы «Маги» (1902), «Гнев Божий» (1909), «Смерть планеты» (1911), «Законодатели» (1916). Другим важным произведением этого жанра стала трилогия «В царстве тьмы» (1914), которая в современном издании Православной русской академии отнесена к «духовно-поучительным сочинениям». В этом же ключе написаны романы «Адские чары» (1910) и «Дочь колдуна» (1913). В истории дореволюционной русской литературы В. И. Крыжановская остается по сути единственной представительницей оккультного романа. Параллельно писательница выступает с утопическо-фантастическими произведениями, в которых изображается столкновение во Вселенной божественных и сатанинских сил. Таковы, например, романы «На соседней планете» (1903) и «В ином мире» (1910), где идеализируется устройство общества, близкое к древнеегипетскому. Успех книг В. Крыжановской среди рядовых читателей объясняется прежде всего выбором экзотических тем. Попытки писательницы создать значительное произведение на современную тему большого успеха не имели.

В 1912–1913 гг. вышло 12-томное собрание сочинений В. И. Крыжановской. После Октябрьской революции Крыжановская эмигрировала в Эстонию, где свыше двух лет проработала на лесопильном заводе «Форест», существенно подорвав свое здоровье. С 1921 г. стала снова печататься в эмигрантских газетах «Последние известия» и «Нарвский листок». Умерла писательница в Таллинне 29 декабря 1924 года. После смерти ее романы выпускали в Риге в 20–30-е годы. В Советском Союзе произведения дворянской писательницы-медиума, естественно, не переиздавались. Интерес к ним возник в современной России в начале 90-х годов. Почти одновременно были переизданы в Екатеринбурге (1993) и Красноярске (1994) «Маги», в Санкт-Петербурге – «Рекенштейны» (1994), в Краснодаре – «Габриэль» (1994). Солидное прокомментированное издание «духовно-поучительных сочинений» писательницы выпустила уже в начале этого века Московская православная академия. Не отставали и зарубежные издатели: в Риге в 1994 г. были переизданы «Рекенштейны», а в 1995 – роман «Зачарованный замок».

Анатолий Москвин

Солнце садилось, обливая еще палящими лучами широкую зеленую равнину, окаймленную на горизонте лесистыми холмами. В тени рощицы густых деревьев стоял, грубо сколоченный из камней и бревен, просторный дом; вокруг него разбросаны вперемежку шалаши и палатки; еще дальше видна большая загородь для скота.

В становище кипят оживление и работа. Женщины в шерстяных и льняных туниках усердно готовят ужин; в воздухе стоит вкусный запах свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. От колодца, окруженного прочной каменной стенкой, доносится смех и болтовня вереницы молодых девушек, несущих

с непринужденной грацией, свойственной женщинам востока, – кто на голове, кто на плече, – тяжелые каменные кувшины с водой; группы детей с шумом и гамом играют на лужайке.

На скамье, близь двери дома, безучастно ко всему сидел человек; вид его, полный достоинства и благородства, невольно внушал уважение каждому; его плетенная из соломы широкая шляпа и узловатая палка лежали тут же на скамье рядом с кружкой, наполненной вином. Это был Яакоб [2] , уважаемый глава племени, легендарный патриарх, имя которого сохранила история. Густые волосы и длинная борода, спускавшаяся на темную шерстяную тунику, были подернуты проседью; его энергичное, выразительное лицо было все покрыто морщинами, но в черных больших глазах под густыми бровями горел еще огонь, а могучее сложение показывало в нем еще много силы. Задумчивый взор его был устремлен на легкий голубой туман, скрывавший горизонт; он прислушивался к отдаленному мычанию стад, возвращавшихся с пастбищ. Вдруг он выпрямился, прикрыл глаза загорелой, мускулистой рукой, и взгляд его с любовью и гордостью остановился на высокой, стройной фигуре юноши, только что вышедшего из рощи и быстро приближавшегося к нему.

Привлекательная наружность молодого человека, которому могло быть не больше восемнадцати лет, вполне оправдывала отеческую гордость Яакоба; продолговатое лицо его было бледно и нежно, как у молодой девушки, и, казалось, не боялось загара, черты были классически правильны: маленький рот, с едва опущенными уголками губ, придавал лицу гордое выражение самодовольства; густые, шелковистые каштановые кудри оттеняли высокий мощный лоб. Но что составляло особую прелесть красивого лица юноши – это глаза, большие, темные, с зеленоватым отливом; ясные и в то же время непроницаемые, они, казалось, проникали в самую глубь души того, на кого смотрели, и прятались сами в длинных пушистых ресницах, всегда очень кстати опускавшихся, когда молодой еврей хотел скрыть от посторонних то, что творилось в его душе.

– Привет тебе, мой добрый отец! Да благословит Элохим каждый шаг твой! – сказал юноша звучным, мелодичным голосом, почтительно кланяясь старцу.

Тот ласково провел рукой по шелковистым кудрям любимца-сына и, притянув его к себе на скамейку, с улыбкой спросил:

– Что же ты делал весь день? Был ты на пастбищах или, по обыкновению, у Шебны? Какие же тайны поведал он тебе?

– О! Велика ученость его, и я стану без устали работать, чтобы тоже сделаться мудрым; мне это необходимо, потому что звезды предвещают мне великую судьбу, – сказал Иосэф [3] , сверкнув глазами.

Яакоб покачал головой.

– Не сомневаюсь в учености Шебны, но все же боюсь, что в языке звезд он заблуждается, а тебя обольщает несбыточными мечтами.

– Наука, отец, ошибаться не может, надо только уметь понимать ее! – ответил нетерпеливо юноша. – Но я хотел рассказать тебе совсем другое: я был на пастбищах и убедился, что Иегуда и Дан обманывают тебя. Тот скот, о котором говорили, что он пал, они потихоньку продали, так же как продали шерсть и многое другое; а у женщин теперь идет спор из-за пояса, который Иегуда тайком купил у ишмаэлийцев и дал матери той Тамари, что ты назначил мне в жены и за которой он сам бегает, как вообще завидует мне во всем, чем я обязан твоей доброте.

– Не думаю, чтобы брат твой желал тебе зла, но на их проделки я обращу внимание; а у женщин водворю мир и согласие.

Горделивая улыбка презрения скользнула по губам Иосэфа:

– Я не особенно-то стою за Тамарь, хоть она и красива; судьба сулит мне супругу более знатную; я только говорю, что братья мне завидуют и не могут равнодушно видеть великолепную одежду из тирской ткани, которую ты мне дал.

Мычанье стад и крики пастухов, гнавших скот, положили конец разговору. Внимание старца было отвлечено прибывшими сыновьями, которые вместе с пастухами загоняли скот в загородь. Дикари на вид, в шерстяных туниках или овечьих шкурах, загорелые, с блестящими глазами, сильные и красивые, они были истыми сынами пустыни. Проходя, они искали глазами уже приготовленный ужин и с враждебной холодностью делали вид, что не замечают Иосэфа. Приветствовав Яакоба и дав ответ на его вопросы о состоянии стад, сыновья патриарха окружили его; вскоре к ним присоединились частью и пастухи. Тогда старец встал, опираясь на Иосэфа, и, войдя в середину круга, повернулся к востоку, трижды пал ниц и, воздев руки к небу, запел священную песнь. За молитвой настала трапеза, в которой женщины не принимали участия.

Яакоб с сыновьями сел за стол, кой-кто из слуг поместился на конце его, а остальные разлеглись на траве и принялись за неприхотливый ужин. Один Иосэф, сидя рядом с отцом, ел мало и взор его был задумчиво устремлен вдаль.

– О чем это ты так задумался, что даже забыл о еде? – спросил с неудовольствием Яакоб.

– Мечтает, верно, о будущем величии, предсказанном Шебной, а может, и о каком еще пророческом сне, столь же лестном, как тот, что 11 снопов преклонялись перед ним! – с громким смехом заметил один из братьев.