Железный канцлер Древнего Египта

Крыжановская-Рочестер Вера

– Да, – ответил сдавленным голосом Иосэф.

Тогда Шебна окропил траву и окружающие камни жидкостью из флакона и воздух наполнился сладким, одуряющим ароматом; затем он приложил флейту к губам и заиграл. То была удивительно-нежная, сладострастная мелодия, но с резкими переходами, которые заставляли вздрагивать каждый нерв юноши. Испуганный, блуждающий взор его вскоре заметил блестящие фосфорическим блеском точки, там и сям появлявшиеся из-за камней и кустарника; вслед за тем несколько змей, блестя чешуей, поднялись на песке и, раскачивая безобразными головами, словно убаюканные ритмом мелодии, принялись с видимым удовольствием кружиться. Число танцующих змей быстро возрастало; казалось, что из каждой впадины, из каждой трещины вылезали они, маленькие и большие, со зловещим шумом извиваясь и блестя чешуей. Равно и песня изменила свой характер; все быстрее, пронзительнее, стремительнее

становились ее звуки, увлекая все в какую-то адскую пляску. Как бешеные, шипя, кружились змеи; зеленоватые горящие глаза их, казалось, готовы были выскочить из орбит. В эту минуту, господствуя над кишащей массой, появилась огромная змея; стоя на хвосте, она держала в пасти что-то горевшее голубоватым светом. Несмотря на смелость и спокойствие, поддерживавшие до сих пор Иосэфа, он почувствовал, как у него выступил холодный пот. Игра Шебны стала теперь совсем дикой и нестройной, напоминая свист бури и жалобный вой шакалов. Дойдя до высшей степени возбуждения, вытягивались и прыгали змеи, брызгая пеной и слюной; тогда Шебна поднял руку и сделал знак Иосэфу. Словно и царица змей поняла этот знак; мгновенно она остановилась и выпрямилась на своем сильном хвосте; огромная голова пришлась в уровень с лицом юноши; ужасные, красные, как кровь, глаза насквозь пронизывали его, пенистая слюна капала из полуоткрытой пасти, а ее гибкое тело раскачивалось, словно готовясь прыгнуть и обвить его. Помня наставления Шебны, бросился на нее Иосэф и своими тонкими, нервными, но крепкими пальцами, как железными клещами, схватил змею за шею и сжал, чтоб задушить. Отчаянная борьба завязалась между ними; извиваясь и шипя, змея старалась обнять своего противника; но возбуждение удесятерило его силы. Тяжело дыша, сгибаясь как тростник, в тяжких объятиях чудовища, Иосэф продолжал душить; наконец, змея ослабла и опустилась, увлекая его за собой; последним умиравшим усилием вырвал он блестящий камень из еще грозной, пенистой пасти и без чувств повалился на землю. Когда он открыл опять глаза, он лежал на постели.

– Победил я? – спросил он со страхом Шебну, наклонившегося над ним.

– Открой руку и убедись! – ответил Шебна, поднося ему чашу.

– А теперь пей, – прибавил он. Иосэф, дрожа, рассматривал продолговатый камень, прозрачный и голубоватый, который он крепко держал в руке. Когда он напился, старик накрыл его и сказал: – Спи, на заре я разбужу тебя, и ты возвратишься домой; а через три дня приходи опять, и я дам тебе необходимые наставления относительно завоеванного тобой талисмана.

Страшное волнение, перенесенное Иосэфом, сильно утомило его; совершенно разбитый, он еле дотащился домой. Яакоб, озабоченный нездоровьем своего любимца, не замедлил освободить его от всех работ и приказал ему хорошенько отдохнуть, чему Иосэф подчинился с удовольствием, чувствуя непреоборимую потребность остаться наедине в покое, чтобы всецело отдаться своим мыслям. На третий день вечером, – едва окончилась вечерняя трапеза, – Иосэф опять тайком выбрался из дому и торопливо направился к жилищу Шебны. Он застал его за чтением глиняных табличек при слабом свете лампады; но лишь только старец заметил своего ученика, как отодвинул таблички и, улыбаясь, протянул ему руку.

– Садись, сын мой, ты еще бледен, слаб! Но эта телесная слабость – пустяки, а что душа твоя сильна и способна выдержать борьбу – в том я убедился. Вот талисман, – прибавил он, сбрасывая кусок холста и открывая лежавший на столе свернутый пояс, в середине которого светился мягким, словно лунным, светом таинственный камень.

– Это – снятая мною змеиная кожа, которую ты будешь носить как пояс на бедрах, конечно, на голом теле; чешуя, как видишь, повернута внутрь, а камень служит пряжкой. Когда ты проносишь этот пояс 9 лун кряду, могущество и сила таинственного существа, которое владело талисманом, воплотятся в тебе. Если, устремив взор свой на камень, ты пожелаешь, чтобы он открыл тебе то, что скрыто ото всех, даже самую мысль человеческую – он все обнаружит тебе в прозрачной воде, в которую ты его положишь. Ну, а теперь одень его. – Иосэф повиновался; от прикосновения холодной змеиной кожи дрожь пробежала по его телу, но он осилил эту слабость и, застегивая пояс камнем внутрь, спросил:

– А покажет ли мне талисман собственную судьбу мою?

– Человеку труднее всего разобрать знаки богов, относящиеся к нему самому, – ответил старец, – но сегодня я сам попытаюсь яснее разобрать, что готовит тебе будущее; помоги мне освободить стол от табличек, которыми он завален.

Когда все было снято, Шебна принес большой металлический диск, полированный и блестящий, как зеркало, коробку с мелким песком и флакон с красноватой жидкостью.

– Возьми горсть

песку, высыпь его на диск и вылей туда содержимое флакона, – приказал он.

Иосэф повиновался, с любопытством наблюдая, как жидкость розовыми жилками растекалась по поверхности диска. Посвященный отчасти в науку Шебны и довольно уже опытный в гадании, он понимал, что эти прихотливые линии, бугорки и струйки выражают собою события, успехи и неудачи, ожидавшие его в будущем – таинственные иероглифы, начертанные невидимыми силами. Но на этот раз, как ни рассматривал диск Иосэф, он ничего не мог разобрать. Зато сверкающий взор и сосредоточенный вид Шебны ясно говорили, с каким напряженным вниманием погрузился он в изучение затейливых извилин, словно перед ним в самом деле развертывались картины отдаленного будущего. Наконец, старец выпрямился, и взгляд его скользнул по Иосэфу с каким-то загадочным выражением.

– Чудна и прекрасна судьба твоя, но есть в ней и тени, – сказал он вполголоса.

– Разве ты мне ничего не скажешь о моем будущем, о той судьбе, которую ты же называешь странной и прекрасной? – спросил Иосэф, дрожа от волнения.

– Как же, сын мой, скажу все, что могу. Я предупреждал, что скоро для тебя настанут тяжелые дни испытания. Бедным и лишенным свободы прибудешь ты в далекую богатую страну – ту самую, над которой со временем будешь властвовать, если ничто не изменит судьбы твоей. Этому краю природа готовит редкое, необычное по тем местам бедствие: долгие годы изобилия сменят годы неурожая и голода. По странной случайности, судьба твоя связана с этим народным бедствием, которое и составит твое счастье. Услуги, оказанные тобою царю страны по поводу этого события, будут причиной твоего возвышения. Помни тогда, что во всех случаях человек может пользоваться, отнюдь не употреблять во зло, дарами судьбы, и что злоупотребление может быть для тебя гибельным. Да, совсем было забыл тебе еще сказать: твой талисман дал тебе свою могучую силу, но он создал тебе и врага, это – дух змеи; он невидимо будет следовать везде за тобой и в годовщину вашей борьбы примет образ и тело, чтобы вновь попытаться отнять у тебя великий камень; если ты еще раз выйдешь победителем, он станет твоим слугой, ибо ты поразишь его в духе и материи…

А Иосэф все слушал, бледный, дрожащий, с широко раскрытыми горящими глазами.

– Скажи мне, учитель, кроме невидимого врага, которого я поражу, потому что хочу того, – будут ли у меня еще враги; ведь ты упоминал о тенях на моем будущем?..

– Да, у тебя будет и враг с тысячами языков, очей и когтей; он разорвет тебя, если ты станешь злоупотреблять своей властью! – строго ответил Шебна.

Иосэф выпрямился и энергичным жестом откинул свои темные, падавшие на лоб кудри:

– Так что ж? Нет света без тени: кто хочет идти вперед, тот должен рисковать! Безбоязненно иду я навстречу грядущему; какие бы превратности ни готовила мне судьба, я не дам себя победить. Непоколебимая вера в твои слова будет мне постоянной опорой, великая моя будущность будет моей лучезарной целью! А теперь, в этот торжественный час, дозволь мне возблагодарить тебя за все добро, мне сделанное, за мудрые уроки и за великую науку, тобой преподанную. Благодарность моя окончится только с моей жизнью.

Он стал на колени и прижал к своим губам морщинистую руку старца. Загадочная улыбка мелькнула на губах Шебны.

– Судьба нас скоро разлучит; но лет через двадцать, сын мой, я предстану и преклонюсь тогда перед тобой. Никто, кроме нас, да луны, да невидимых гениев, не будет знать, что нас соединяет. И вот тогда-то ты наградишь меня сообразно с своей благодарностью. Теперь, дитя мое, вернись к себе; мне много предстоит работы в эту ночь.

Целый ураган мыслей, чувств и образов бушевал в душе молодого еврея, когда он шел по дороге к дому. Картины будущего, одна за другой, развертывались в его воображении, но то были лишь картины счастья, величия и силы; так незначительны казались ему страдания, унижения и горе, предсказанные Шебной, сравнительно с обещанною целью, и мысли его уже летели вперед навстречу светлому будущему. Дикий восторг охватил его; подняв голову к звездному небу, он в упоении прошептал:

– Наконец-то скоро я брошу противную, жалкую жизнь пастуха. О! Приходите ж скорей, испытания, страдания – я не страшусь вас: вы порог и ступени моего возвышения. Я хочу идти все выше и выше, быть грозным и властным – я хочу и буду!

II

Суматоха спешной работы царила в становище. Несколько сыновей патриарха с частью стад отделялись от племени и шли к Шехему. Иосэф, который давно уже возбудил подозрение отца, передавая ему все, что говорилось, донося о малейших плутнях своих братьев, должен был сопровождать их, по желанию отца, в качестве зоркого соглядатая.