Железный рыцарь
Шрифт:
– Я не знаю, Ясень, — прошептала она на грани слез. — Это будущее, одно из нескольких. Вероятно, худшее, но не самое неожиданное. Ты … в тебе так много тьмы, так много ярости и горя. Даже я не смогу достучаться до тебя, если ты подашься отчаянию, если ты нарушишь обещание. — Она сделала глубокий вдох. — Твоя сущность … когда ее не станет, ты забудешь все, что делало тебя … тобой. Большинство Клятвоотступников просто исчезает, их никогда не видят снова. Но некоторые, особенно те, кто силен, становятся совершенно чем-то еще.
– Это то, что произойдет, — прошептал я, — если я потерплю неудачу.
На
– Не обязательно, — наконец сказала Ариэлла, избегая моего пристального взгляда. — Ничто не определенно, и это — только одно возможное будущее. Но … да. Если ты здесь потерпишь неудачу, есть реальная возможность проиграть тебя тьме, и ты станешь Зимним Королем.
– И так, это не был просто кошмар, — вмешался голос Пака. Я обернулся и увидел, что он стоял позади нас, руки в карманах, наблюдая за мной серьезными зелеными глазами. — Извините, не мог не подслушать вас ребята, — продолжал он, без сожаления в голосе. — Знаете, я просто подумал: тот сон, о котором вы разговариваете. Он ужасно похож на тот, который приснился мне. — Его рот скривился в ухмылке, и он прищурил глаза. — Только в этой версии — я умер. Какой-то Зимний Король, ублюдок, пронзил мне грудь, когда мы сражались. Своего рода травмирующее, если вы понимаете, о чем я. И это произошло после того, как он разрушил большую часть Летнего Двора.
Я выдержал его пристальный взгляд. Пак не уклонился и продолжал пялиться на меня с полуулыбка на своем месте. Но за ухмылкой, за легкомысленностью, нахальством и дерзкой самоуверенностью, я мог ощущать нерешительность и страх, который он не позволял никому видеть.
– Ты сожалеешь? — спросил я, и он приподнял бровь. — Ты сожалеешь о том, что наша вражда закончена, что не убил меня, когда у тебя был шанс?
Пак одарил меня вымученной улыбкой.
– О, часть меня всегда будет тосковать по нашим маленьким поединкам, принц, — бодро проговорил он — Ничто тек не сближает с кем-то как небольшие попытки убийства, верно? — он усмехнулся, затем тень упала на его лицо, и он успокоился, качая головой. — По правде говоря, я рад, что она закончена, — спокойно проговорил он, почесывая затылок. — Я никогда ее не хотел, мне было ненавистно всегда быть на чеку. И я знал, что ты также не хотел проходить через все это, принц. Особенно доводить это до конца.
– Но? — напомнил я.
– Но если я увижу хоть один знак, что ты становишься … этим, — Пак передернулся. — Если я заподозрю, что ты собираешься поставить крест на Маб и захватить Зимний трон, мне не нужно будет официального приглашения на поединок, чтобы объявиться в Тир-На-Ног. — Он скрестил руки и уставился на меня со смесью сожаления и решимости. — Если все сведется к этому, я остановлю тебя.
Я встал. Легкий ветерок обдувал поверхность реки, теребя волосы и развевая одежды. Я схватился за перила и пристально рассматривал воду, чувствуя его взгляд на мне.
– Если все сведется к этому, — спокойно ответил ему я. — Я хочу, чтобы ты сделал это.
ПАРОМ ПРОДОЛЖАЛ плыть, казалось, по бесконечным водам Реки Грез. Солнце никогда не всходило, ночь никогда не убывала. Так далеко в Глубоких
Сколько времени паром скользил по Реке Грез, я не был уверен. Мы по очереди стояли на страже. Ели и спали, когда удавалось, и разговаривали между собой. Пак быстро стал беспокойным. А застрять на небольшой площади со скучающим Плутишкой Робином и огромным, переменчивым волком — сцена из кошмара. После одной из вспышек, которая раскачала лодку и чуть не свалила всех в реку, я предложил Паку принять его форму черного ворона и «разведать, что впереди». Что он был счастлив сделать к всеобщему облегчению.
После того как Пак улетел, все успокоилось. Грималкин почти постоянно спал. А Волк метался по палубе, словно загнанный тигр в клетке или лежал, свернувшись калачиком на корме, его горящие глаза смотрели куда-то далеко. Он редко говорил с кем-нибудь. Хотя были времена, когда Волк нес вахту и все, как предполагалось, спали, я видел как он и Грималкин разговаривали, всегда слишком тихими голосами, чтобы расслышать. Во время бодрствования они тщательно друг друга игнорировали или метали высокомерные взгляды в направлении другого. Но ночью я видел их на носу парома, созерцающими воду вместе, и не мог не задаться вопросом: была ли их древняя война просто другой игрой, в которую им нравилось играть.
Ариэлла и я мало разговаривали, а когда все же говорили, то часто о настоящем, о Зимнем и Летнем Дворах, о Железных фейри, которые не так давно вторглись в наш мир. Мы избегали разговоров о прошлом, старых охотах и долгих ночах в Диком Лесу. Хотя воспоминания продолжали всплывать каждый раз, когда мы говорили. Но со времени сна о Меган, Ариэлла казалось другой личностью. Она была очень тихой, погруженной в себя, размышляя о будущем, которого я не мог видеть. Ее улыбки казались натянутыми и выдавленными, ее смех окрашен меланхолией. Однажды, когда я спросил, показывали ли ее видения что-нибудь о ней самой, ее глаза потускнели, и она посмотрела прямо сквозь меня, прежде чем встряхнуться и отогнать их, улыбнувшись. Но в течение долгого времени после этого, она созерцала Реку Грез. И хотя я мог дотянуться и коснуться ее, почувствовать ее мягкую кожу под кончиками пальцев, казалось, я смотрел на призрака, отражение человека, которого однажды знал.
– Здесь, — однажды ночью сказала она, присоединяясь ко мне на корме. Это была моя очередь сторожить, и я, облокотившись на перила, смотрел на проплывающий мимо лес. Когда Ариэлла бросила мне в руку апельсин, я моргнул и с любопытством взглянул на нее. — Съешь что-нибудь, — приказала она, указывая на фрукт. — Я почти никогда не видела, чтобы ты ел, и я знаю, что даже ты испытываешь голод время от времени.
– Как ты достала его?
Она на секунду выглядела смущенной.
– Неважно. Просто съешь его, Ясень.