Железный замок

Силоч Юрий Витальевич

— Что?.. — наёмник закашлялся. — Что со мной будет?

— Со временем будет отпускать, — утешил Ибар, добавив бочку дёгтя к чайной ложке мёда: — Но зависимость останется до конца жизни.

— Спасибо, блядь! — буркнул Табас, чувствуя, что у него начинает урчать в животе.

— Не меня благодари, а Нема. Это он первым заорал, что тебя убили.

— Поблагодарю, ага… — кривясь от боли, пронзавшей всё тело, сказал Табас, вспоминая, что рассказывали в лагере про второй шанс. Наркотики.

Что-то для снятия боли, что-то для энергии, плюс безумный коктейль, который мог временно поставить на ноги даже мёртвого. — Прекрасно… Просто, блядь, прекрасно.

Табаса снова скрутило. Всё тело как будто горело в огне. Кожи словно не существовало, одновременно тошнило и хотелось гадить, тупая ноющая боль в желудке соседствовала с ломотой в конечностях, зубной, головной и прочими разновидностями боли.

Тело стало злейшим врагом юноши, но от него было не избавиться. Психику корёжило не меньше — обострилась паранойя, наёмнику казалось, что кругом враги, которые окружают, нависают над ним чёрными тенями и заносят огромные ножи, вымазанные дерьмом.

Если бы руки оставались тверды, а пальцы не были вялыми, как варёные сосиски, Табас бы с наслаждением вставил ствол себе в рот и спустил курок.

Наёмник не мог уснуть: ломка позволяла лишь ненадолго свалиться в мучительное забытье, где сон, фантазии и реальность смешивались воедино в водовороте мыслей и образов. Время смазывалось, то замедляясь настолько, что минуты были нестерпимо длинными, то ускоряясь и проглатывая разом по несколько часов, проведённых в галлюцинациях. Голова-раскалённый шар не понимала, что действительно говорили, а что было плодом воображения.

— В то время, как Его Превосходительство!..

— …право на каннибализм и убийства! Свобода слова, печати и собраний! Унтер-рядовой Василиус Драфт…

— Чёрт, он, кажется, обделался!.. Это омерзительно!

— Убирай давай!

— Политика давления ведётся в отношении нашего Дома уже сотни лет, но несмотря на все преграды и трудности!..

— А вы уже мои. Со всеми потрохами.

— Рейнджеры херовы! Хотели бы застрелиться…

— Нужно дать ему ещё таблеток. У тебя есть что-нибудь?

— Ну ты и сука!.. Расстрелять, да? Расстрелять?

— …А потом нас переселят в большой дом. Твой дом.

— Наши ракеты принесут врагам огонь и радиацию! Они очистят земли варваров от скверны и принесут нам победу!..

Он снова шёл рядом с колонной переселенцев и слушал их голоса, но в этот раз вместо людей мимо проходили стройные колонны воспоминаний, иллюзий и галлюцинаций, одетых в обрывки когда-то услышанных и только что придуманных фраз, воображаемых звуков и несуществующих запахов.

— …Если ты считаешь, что я способен…

— …одня

на ужин жареная паутина. Вода? Да, вода.

— …Пошёл на хрен отсюда, щенок!

— Вселенная постоянно расширяется, поэтому твоя голова и кажется такой огромной.

— Поддержи, надо затолкать ему таблетки. И чтоб не блевал!

— Сладкая жопка, сейчас мы тебе покажем, как хамить старшим товарищам!

Стук металла о металл. Какие-то непонятные шорохи, запах бензина — острый, от которого тошнило, выстрелы, вскрики.

— …в том же году он был уволен из «Электрических систем» и вынужден…

— Его выступление просто революцию произвело!

— Пожрать бы…

— Заткнись нахрен. Не трави душу.

Тишина, чьи-то приглушённые голоса.

— От него так воняет, что весь аппетит перебивает.

— Ну так выйди, ага.

— Нет, спасибо, — кто-то невидимый фыркает и переходит на шёпот. — Чтоб этот урод меня пристрелил? Нет, спасибо.

— Да уж… Надеюсь, Айтер оказался прав, и всё это было не зря. Я не нанимался сиделкой. И в контракте про обгаженные штаны не было ни строчки.

Кто-то коротко хохотнул. Рядом что-то упало, лязгнув.

— Скорей бы уже добраться до той долбанной…

— Ха, — перебили говорящего. — До той долбанной чего? Типа Айтер тебе говорил, куда мы идём?

— Не говорил, верно, — последовал ответ. — И что? Мне достаточно знать, что там, куда мы идём, можно хорошо поживиться.

— Какой ты не идейный. А как же мир спасти? — один из голосов тихо хихикнул.

— Да тут уж хочешь — не хочешь, а будешь идейным. У Айтера аж глаза горели, когда он говорил про эту экспедицию.

— Точно. Совсем двинулся на этой теме. Когда Мокки пристрелили и стало понятно, что нам будет туго, это особенно заметно было.

— А ты бы не двинулся, если бы узнал, что есть возможность купить с потрохами весь Армстронг?

— Двинулся бы, — хохотнул Прут. — Точно бы двинулся. Но ты неправ, ему не деньги нужны. Он у нас спаситель. Представляешь? Айтер-Папаша — благодетель всего мира?

— А что делать? — прошептал Руба. — Какой мир, такие и спасители. Да и прозвище соответствует.

Запах бензина, машинного масла, пота, песка и грязных носков.

Чувства Табаса включались по одному, как будто запускались процессы в компьютере. Слух. Обоняние. Осязание. Мышление. Табас с трудом, едва ли не скрипя мозгами после долгого простоя, осознал себя. Оставалось только зрение, но оно явно не спешило возвращаться. Табас попробовал проморгаться, но всё равно ничего не увидел. Он едва не запаниковал, решив, что ослеп, пока не дошло, что виноваты не глаза — просто он лежит в полной темноте.