Желтая линия
Шрифт:
— Спокойно — вряд ли, Беня. Вам не для того дается внеочередное холо, чтобы вы бросили армию. Скорее всего это нужно для вашего обучения.
— Обучения чему?
— Мало ли! Тактике, стратегии, стрельбе из оружия.
— Да вроде умеем из оружия…
— Что вы умеете? Баллончик в огнемет заправлять? Да ты хоть видел, какое оружие у штурмовых команд? Ваш «Крысолов», между прочим, — бывшая похоронная бригада, вам нормальное оружие не доверяют. Так что, Беня, надо учить вас и учить.
— Значит, хозработа для меня отменяется?
— Не знаю, Беня, пока
— А может, лучше перейти в штурмовую команду? Сам же говорил, там уцимы граблями гребут…
Щербатин одарил меня долгим выразительным взглядом.
— Нет, Беня, ты точно рехнулся, — сказал он чуть ли не с ненавистью. — Там не только уцимы. Там руки-ноги летят, как из-под газонокосилки. А уж тебя, милый мальчик, с твоей солдатской смекалкой и сноровкой угробят, не успеешь из реаплана нос высунуть…
— До сих пор же не угробили!
— До сих пор ты стережешь объекты от мелких вредителей, от партизан-одиночек, подростков и старух с кремневыми ружьями. А знаешь, что такое профессиональный ивенкский маршевый отряд? Знаешь, что такое дуплексный огонь с земли и воздуха? — Он перевел дыхание и заговорил спокойнее: — Я уж не говорю о том, что штурмовая служба требует высокого холо и специальной подготовки. Так что успокойся, гроза туземцев.
Прав был Щербатин, со всех сторон прав. Совершенно незачем мне подставляться под ножи и пули, нет на то убедительных причин. Но разве мог я это открыто признать перед ним? Разве мог я сказать: да, друг мой, конечно, выгоднее, безопаснее и теплее нам будет на кухне, а не на передовой. И пусть другие утверждают великие ценности, нам-то что до них?
Нет, я ничего не сказал. Потому что Щербатин решил бы, что смог согнуть меня на свой манер. А я не хотел, чтоб меня гнули.
Тут к нам подошел один из участников застолья. Судя по его танцующей походке, напиток из бутылочек не только веселил, но и в определенных количествах валил с ног. Гость приблизился и облокотился на стол, смахнув на пол часть угощения. Потом начал совать свою бутылку имениннику в нос, и тот еле увернулся.
— Чокнись с ним, — тихо попросил Щербатин. — Ему очень понравилось чокаться, хоть он и не понял, зачем это и какой в этом смысл. Да я и сам не знаю.
— Это же древняя традиция, — ответил я. — Кубки должны столкнуться, чтобы вино перелилось из одного в другой.
— Зачем переливать вино? — удивился наш нежданный собутыльник. — Вина, что ли, не хватает?
— Чтобы ты убедился, что я не пытаюсь тебя отравить.
— А зачем тебе надо меня травить?
— Мне не надо, просто такая традиция…
— Традиция травить?
— Ладно, иди отсюда, иди. — Щербатин оттолкнул назойливого собутыльника и хмуро поглядел на меня. — Видишь, с кем приходится работать? А ничего не поделаешь. Девять из десяти вопросов решается через это дело. — Он щелкнул себя пальцем по горлу. — Старинный метод общения. Я
— Щербатин, но ты же помощник коменданта! Ты, наверно, и без допинга все можешь.
— Не-а, — с сожалением проронил он. — Сплошная фикция и профанация. Вот, к примеру, приходит ко мне такой же пехотинец Беня и говорит: в таком-то секторе сломалась секция забора. Я говорю — возьми новую и поставь. Он: а-а, понятно. А где взять? Отвечаю: на складе возьми. А людей? А людей — в комендантской части. И все, он уходит очень довольный, что я помог.
— А звание?
— Альт-мастер. Это примерно пол-ефрейтора. В этой чертовой Цивилизации и карьеры нормально не сделаешь, все через уцимы, все через математику.
— Может, ты все-таки сможешь кое-что для меня узнать?
— Говори.
— Мне нужно достать где-то магнитофон.
— Чего-о?!!
— Мне очень нужно, — терпеливо повторил я, — какое-нибудь устройство для записи звука. Очень нужно.
— Господи, да зачем?
Ну как объяснить ему, что я хочу всего лишь записать песню, которая зацепила меня в лагере пленных? Как ему доказать, что мне необходимо сохранить ее, чтобы стимулировать чувства, эмоции, вдохновение?
Поднимет на смех, как пить дать.
— Щербатин, — тихо сказал я, — просто очень нужно. Можешь просто поверить?
— Что-то, Беня, ты недоброе задумал, — пробормотал Щербатин. — Ничего себе — «просто поверить»! Если бы ты попросил бюст Дзержинского, я бы меньше удивился. Ладно, выясним…
Он поманил кого-то из-за стола, и к нам подошел человек с опущенными плечами и грустными невыразительными глазами. На нем мешком болталась серая форма — стало быть, тыловик-хозяйственник.
— Познакомься, Беня, это Пипс, ответственный за линии автоматической сигнализации.
— Автоматизированные сигнальные линии, — равнодушно поправил его грустный Пипс, глядя в пол.
— Так точно. Я подозреваю, что он наш земляк, кажется, из Прибалтики или Финляндии. Но он скрывает, верно, Пипс?
— Не знаю, — пожал плечами тыловик. — Восьмое удаление, третий нижний сектор.
— Вот-вот. — Щербатин отчего-то засмеялся. — А теперь скажи нам, Пипс, можно здесь достать звукозаписывающее устройство?
— Компактное, — уточнил я.
Пипс удивленно посмотрел сначала на Щербатина, потом на меня. Затем глаза его потухли, и он опять опустил их в пол.
— Все можно, — сказал он. — Но это специальная техника, редкость.
— Давай, дружок, без лирики, — поморщился Щербатин. — Говори, что надо?
— Надо обоснование. Не знаю, как рядовой пехотинец обоснует, что ему нужен такой прибор.
— А ты подумай, Пипс!
— Ну… — Он помялся, поерзал плечами. — Не знаю. Не могу придумать. Если б офицер — тогда да. Но пехотинец… А зачем это?
— Э-э, видишь ли… — Щербатин укоризненно глянул на меня. — Видишь ли, Пипс, пехотинец Беня желает восстановить навыки в своей старой профессии. У себя в отдаленных мирах он занимался собиранием звуков, а теперь хочет применить это на благо Цивилизации.