Жёлтая магнолия
Шрифт:
— Ну надо же! — кажется, он удивился, посмотрел на неё с прищуром, а потом усмехнулся недобро. — Обиделись? Ну что же, привыкайте. У меня несносный характер, сомневаюсь, что вы выдержите две недели рядом со мной. Так что вы ещё пожалеете, что не взяли деньги, когда сбежите отсюда.
— Вы полагаете, я сбегу первой? — Миа скрестила руки на груди.
— Я в этом уверен. Но раз моему брату так сильно хочется, чтобы вы ходили за мной по пятам — извольте, я потерплю пару дней. Только давайте сразу договоримся о простых правилах: вы не лезете ко мне с вашими предсказаниями, не суёте нос не в своё дело и держитесь от меня не
Никогда ещё Дамиана не слышала столь унизительной отповеди. Что бы там ни говорили о цверрах, но они народ вольный, и терпеть унижения без права ответить было не в их привычках. И хотя её мать не была цверрой по рождению, но свободолюбивый дух водных кочевников она впитала кожей и передала его дочери по наследству. И из Дамианы этот дух не удалось выбить даже святым сёстрам с их розгами, молебнами и проповедями о послушании.
Поэтому от слов маэстро Дамиана вспыхнула, как спичка, и не понимая, почему сегодня она злится так сильно, ведь презрение патрициев было для неё не в новинку.
Он думает, что она станет красть их столовое серебро?!
— О-ля-ля! Маэстро Л'Омбре, какая прекрасная речь! Но вы ошиблись в главном! Поскольку это синьор Лоренцо меня нанял, а не я навязалась вам, то это у меня будет несколько условий! Я буду делать то, что хочу, и говорить то, что посчитаю нужным. Приходить, когда захочу, и уходить тоже, и дверь я выберу сама. Мне без надобности ваша комната за буфетной, но если вы будете уж очень настаивать, то я люблю мягкий матрас и апельсиновое мыло, так что потрудитесь, чтобы оно было. И если вы думаете изводить меня вашими придирками, чтобы я сбежала — даже не надейтесь! Хотя вы, конечно, можете подкинуть мне пару серебряных ложек, а потом обвинить меня в краже. С патрициев станется! — выпалила она, размахивая руками.
— Подкинуть вам серебряные ложки?! — левая бровь маэстро удивлённо взметнулась вверх. — Ну не стоит мерить всех своей меркой, монна Росси.
— Не стоит судить о предполагаемых поступках людей по себе, маэстро Л'Омбре! — парировала Миа. — Две недели, маэстро Л'Омбре — и я забуду вас, как страшный сон. Ну это, если вы не выставите меня первым и не проиграете своему брату, что вы там ему обещали…
— Вы ещё и подслушивали наш разговор? — маэстро прищурился и снова перешёл на холодный официальный тон.
— Ещё чего! — фыркнула она. — Стоило бы говорить потише, а то вас слышали, кажется даже гондольеры на канале!
— Я не собираюсь вас выставлять, мне просто жаль впустую тратить время. Потому что одно попадание не делает из вас меткого стрелка. Посмотрим, что вы предскажете в следующий раз. А до этого момента, монна-Дамиана-Винченца-Росси, я продолжу думать о вас по своему усмотрению.
— Тогда и я продолжу думать
— И что же вы можете обо мне думать? Даже любопытно!
— Я думаю, что вы напыщенный сушёный стручок ванили! Такой же дорогой, сморщенный и приторный. Как, впрочем, и все патриции! И мои условия таковы: не вы меня нанимали, не вам меня выгонять. Но если у вас не хватает духу дать отпор старшему братишке, то имейте достоинство терпеть меня две недели! — воскликнула Миа и тут же подумала, что это ей дорого обойдётся.
Потому что маэстро Л'Омбре посмотрел на неё так, словно собрался наколоть на булавку и засушить между книжными листами. Или поместить в стеклянную колбу. И от этого холодок нехорошего предчувствия пробежал по спине. Тут же вспомнилось то, что она нагадала сама себе, и это только усугубило ощущение грядущих неприятностей.
Наверное, ей всё-таки стоит сделать всё возможное, чтобы он поскорее отправил её прочь. Вывести его из себя, но как-нибудь без кражи серебряных ложек. А ещё стоит изображать из себя дурочку, чтобы он не подумал, что она и правда может узнать какие-то страшные семейные тайны. Возможно тогда всё и обойдётся. Но при этом нельзя выглядеть шарлатанкой, а то Лоренцо делла Скала не заплатит ей обещанного…
Осталось только придумать, как всё это совместить.
— Ну что же… посмотрим, на сколько вас хватит, монна Росси. И раз мы всё прояснили, то не будем терять времени, прошу, — маэстро сделал жест рукой и открыл дверь, ведущую из гостиной в кабинет. — Вы хотели подробностей — вот они.
Миа надела сумку на плечо и, взяв в руки чашку с кофе, шагнула в распахнутую дверь.
Глава 5. Наблюдательность или предвидение?
Большой светлый кабинет с окнами, выходящими на канал, был заставлен шкафами и шкафчиками, завален книгами и странными предметами, названия которых, как и предназначение, Миа не знала. Стеклянные колбы и сосуды, коробки и свёрнутые карты, заспиртованные уродцы в банках — чего только не было в этой комнате!
Огромный стол из орехового дерева располагался между высоких окон, а рядом стояли ещё бюро-конторка и секретер. И повсюду бумаги, чертежи, записи и зарисовки…
Массивное кресло, обтянутое тёмной кожей — для хозяина, и в пару ему ещё два поменьше — для гостей. Миа обвела кабинет взглядом и подумала, что если всё это вокруг принадлежит маэстро Л'Омбре, то, наверное, он и правда очень умный. Хотя некоторая часть предметов, вроде колб с заспиртованными ящерицами или набора хирургических инструментов, её испугала. Каким бы умным ни был человек, зачем хранить у себя подобные вещи? А тем более странно, когда они принадлежат не маэстро медицины, а патрицию.
Справа от стола, на стене, Миа увидела красочную фреску. Она занимала всё пространство от пола до потолка, и на ней была мастерски изображена карта Аква Альбиции со всем хитросплетением переулков, улиц, каналов и мостов. Вот главный Храм и Дворец Дожей, кампанилла Сан-Паоло и Монетный двор, базилика делла Салюте, мосты через Дворцовый канал и волнорез у входа в лагуну. Всё такое выпуклое и яркое, раскрашенное разноцветными красками. И даже разделение на сестьеры — городские районы — было выполнено в разных цветах. Богатые сестьеры — зелёным, а бедные — оранжевым, будто предупреждая ярким цветом: сюда лучше не соваться.