Желтое облако (с илл.)
Шрифт:
Валентин Юльевич рассказал: производя многочисленные опыты, он пришел к мысли, что путь, указанный расчетами и формулами умершего ученого, не может привести к созданию сколько-нибудь прочного сплава, это - путь скорее к разрушению металлов.
– О!
– воскликнул Руис и замолчал. А потом тихо спросил: - Вы можете показать хоть несколько крупиц того, что получили?
– Нет, - ответил Валентин Юльевич.
– Но в моем представлении это что-то сыпучее, из чего нельзя сделать прочного покрытия космического корабля.
– Продолжайте, продолжайте
– Я полагаю, сыпучая масса может служить компонентом сплава, впрочем не мне об этом судить. Доведите дело до конца, мистер Шкубин. Вас ждет слава!
– Но одному, без помощника, очень трудно. Приходится все готовить своими руками, - сказал Валентин Юльевич.
– Возьмите себе лаборанта, - разрешил Руис.
– Только главного не доверяйте. И не жалейте денег на опыты, приобретайте любую аппаратуру. Я пока еще могу вести денежные расчеты.
Руис сам налил себе вина, выпил, поговорил о погоде, о предстоящих выборах на его родине и уехал.
К удивлению Валентина Юльевича, встреча эта прошла много лучше, чем он предполагал.
4
Профессор Дольц был единственным здесь ученым, которого знал Валентин Юльевич. Они изредка встречались в городе, но друг у друга не бывали. Только однажды профессор побывал у Шкубина и похвалил его лабораторию. У них могли бы установиться хорошие, дружеские отношения, если бы профессор проявил инициативу, но он лишь в крайних случаях обращался к доктору Шкубину, и это касалось главным образом проведения различных анализов, чего профессор не мог сделать у себя.
Валентин Юльевич был польщен, когда Дольц попросил его произвести анализ материала, который, возможно, представлял собой остатки сгоревшего болида. Он назвал час, когда может прийти помощник профессора, и в четыре часа увидел с веранды, как к дому подходила молодая женщина, высокого роста, красивая, с удивительными светло-дымчатыми волосами. Типичная немка, запечатленная на картинах многих художников. Валентин Юльевич поднялся с шезлонга.
– Фройляйн очень аккуратна. Вы ведь от профессора?
Фройляйн сразу же назвала свое имя и передала привет от профессора.
– Мы можем приступить к работе. Надевайте халат. Где ваши пробы?
Фройляйн вынула из сумочки несколько маленьких плотных конвертов.
– Что вы установили с профессором?
– спросил Валентин Юльевич, рассматривая сероватые на вид порошки.
– Лишь то, господин доктор, что это не зола.
– Ну да. Это ведь космическая пыль. Идемте.
В лаборатории было прохладно и сумрачно. Валентин Юльевич отдернул шторы на окнах и подошел к столу, на котором стоял квантовак - прибор для проведения химических анализов.
– Исследование неметаллов нужно производить в вакууме, - сказал он.
– У профессора, я знаю, нет квантовака.
Инга стояла рядом и следила за его работой с выражением напряженного ожидания, и Валентин Юльевич подумал,
– Наденьте, - сказал Валентин Юльевич, подавая защитные очки, и сам тщательно заправил дужки таких же очков за уши.
– Включаю!
Он нажал кнопку. Вспыхнула дуга, силу и цвет ее нельзя было определить сквозь стекла-фильтры. Через полминуты дуга погасла. Валентин Юльевич взял из авторегистратора темную полоску с разноцветными линиями.
– Посмотрим, - Валентин Юльевич повернулся спиной к окну и поднял к глазам карточку, фройляйн Инга стояла рядом и вглядывалась в карточку.
– Вы разбираетесь в этих вещах?
– Немножко.
– Каждый элемент обладает своим характерным, присущим только ему спектром. По расположению различных полос и линий в спектре неизвестного образца можно узнать, из каких элементов он состоит, - объяснил Валентин Юльевич.
– Кальций светится красноватым цветом - его у нас нет, калия тоже нет, фосфора, магния, бора - нет. Конечно, это не зола. А это что за линии?
– он задумался, потом сказал: - Сделаем другой анализ.
Снова вспыхнула световая дуга, и через минуту Валентин Юльевич держал в руках другую карточку, разрисованную регистрирующим прибором.
– Что же тогда есть?
– размышлял он, начиная волноваться.
– Присутствует в небольшом количестве… Но это не совсем похоже на германий. Возможно, есть титан. Но странно, что… Дайте, фройляйн Инга, другую пробу.
Валентин Юльевич волновался. С таким материалом ему никогда не приходилось иметь дела. Он проанализировал все пробы, рассматривал мельчайшие пылинки в электронный микроскоп, руки его дрожали.
– Что с вами, господин доктор?
– спросила Инга.
– Скажите, пожалуйста, фрау Эльзе - это моя служанка, она сейчас в столовой, - пусть принесет воды, - он приложил руку ко лбу, закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Лаборантка вышла. Валентин Юльевич отсыпал из двух порошков по небольшой порции космической пыли, завернул в бумажку и спрятал в стол.
Принесли стакан с водой, он выпил и немного успокоился. Нужно было написать заключение для профессора Дольца, но что написать?
Валентин Юльевич не знал, что представляют собой эти пробы, но догадывался… Только он один мог догадаться, пусть делают сколько угодно анализов с применением любой аппаратуры. Тут крылась страшная правда, и он не понимал, кому нужна эта правда. Она не нужна Дольцу, самому Валентину Юльевичу, пожалуй, никому не нужна. И Руис, для которого он работал, хотел тоже не этого… В этой лаборатории Валентин Юльевич не сделал ни одного открытия, сейчас же он был в преддверии первой своей большой удачи и - боялся ее.