Желтоглазые крокодилы
Шрифт:
— Ну что делать. Значит, я не была готова.
— Вы уже не ребенок. Возьмите себя в руки. Если все служащие понесут на предприятия свои личные проблемы, во что превратится Франция?
Взрыв чувств на работе — такую роскошь может позволить себе начальник, но никак не секретарша. Потерпела бы до вечера, а дома рыдай, сколько влезет! Она всегда недолюбливала Жозиану. Ей не нравилась ее самоуверенность, не нравилось, как она ходит, крутя задом, вся такая гладкая, полная, грациозная, как кошка, не нравились ее пышные светлые волосы,
— Мой муж здесь? — спросила она у Жозианы, которая, выпрямившись, упрямо глядела в сторону и следила за мухой, лишь бы не смотреть в лицо ненавистной старухе.
— Он где-то в здании, скоро вернется. Можете посидеть у него в кабинете, он будет с минуты на минуту… Дорогу знаете!
— Повежливей, деточка, вы не смеете говорить со мной в подобном тоне, — ответила уязвленная Анриетта.
Жозиана вскинулась, как гремучая змея:
— А вы не смейте называть меня деточкой! Я Жозиана Ламбер, и вовсе не ваша деточка! К счастью! А то бы давно уже сдохла.
Как же мне не нравятся ее глаза, подумала Жозиана. Маленькие, холодные, злые, скупые глазки, расчетливые и подозрительные. Как же не нравятся мне ее сухие тонкие губы и белесый налет в уголках рта. Гипс, что ли, во рту у этой женщины? Вечно обращается со мной, как с прислугой. Нашла чем гордиться: тем, что вышла замуж за хорошего парня и выехала на нем из нищеты. Пристроилась, нашла себе тепленькое местечко — а я вот возьму и перекрою ей отопление. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!
— Будьте осторожны, крошка Жозиана, учтите, муж со мной считается, а я могу решить, что вам не место в нашей фирме. Секретарш кругом полно. На вашем месте я бы следила за своей речью.
— А я на вашем месте не была бы так самоуверенна. Не мешайте мне работать и подождите в кабинете, — заявила Жозиана настолько властным тоном, что Анриетта Гробз послушалась и проследовала в кабинет скованной походкой робота.
На пороге она обернулась и, нацелив на Жозиану угрожающий перст, добавила:
— Мы не закончили, крошка Жозиана. Вы еще обо мне услышите, и могу я вам дать добрый совет: пакуйте вещички.
— Там будет видно, мадам. Я таких паршивок немало встречала, и ничего, справлялась. Зарубите это себе на носу.
Она услышала, как хлопнула дверь кабинета Шефа и довольно улыбнулась. Старая ведьма в бешенстве! Один-ноль в мою пользу. Зубочистка ее возненавидела с первой встречи. Жозиана никогда не опускала глаз перед ней, смотрела с вызовом. Эдакая дуэль двух фурий. Одна сухопарая, костлявая, злобная, другая — пухлая, розовая, игривая. Но обе яростные и непримиримые!
Она позвонила брату узнать, когда похороны, подождала немного — номер был занят — перезвонила еще раз, еще подождала… «Сможет ли она в самом деле меня выгнать? — внезапно подумала она, слушая короткие
— Алло, Стефан. Это Жозиана…
Похороны состоятся в субботу, на кладбище в деревне, где жила мать, и Жозиана, поддавшись внезапному порыву сентиментальности, решила поехать. Посмотреть, как ее мать навсегда опустят в черную яму и закопают. Тогда можно будет попрощаться и, наверное, шепнуть ей, что она была бы рада ее любить…
— Она завещала себя кремировать.
— Да ну? С чего бы это?
— Боялась проснуться в темноте…
— Я ее понимаю.
Мамочка боялась темноты. Жозиану охватила внезапная нежность и жалость к матери, она вновь заплакала. Положив трубку, высморкалась и вдруг почувствовала чью-то руку на плече.
— Что-то случилось, мусечка?
— Да мама умерла…
— Тебе плохо?
— Ну да…
— Иди ко мне…
Шеф сел на ее место, обнял за талию и усадил к себе на колени.
— Обними меня за шею и сиди так… Как будто ты мой ребенок. Знаешь, я всегда мечтал, чтобы у меня был свой малыш.
— Да, — всхлипнула Жозиана. Ей стало полегче в этих больших ласковых ручищах.
— А она так и не захотела мне его родить.
— Может, это и к лучшему… — сморкаясь, прошептала Жозиана.
— Хорошо, что ты у меня есть — сразу и жена, и ребенок.
— Не жена, а любовница… Жена в кабинете ждет.
— Что?
Шеф подскочил, словно ему в задницу воткнули гвоздь.
— Ты уверена?
— Мы тут перекинулись словечком…
Он растерянно потер лоб.
— Поругались?
— За что боролась, на то и напоролась.
— Ах ты ж! Мне сейчас позарез нужна ее подпись! Сумел сбагрить англичанам прогоревший филиал, ну ты знаешь, тот самый, в Мюрпене, я давно хотел от него избавиться… Надо чем-нибудь ее подмазать! Вот отчего бы тебе, мусечка, не подождать и не пособачиться с ней в другой день? Что мне теперь делать?
— Она потребует у тебя мой скальп…
— Что, прям настолько?
Он был явно обеспокоен. Принялся шагать взад-вперед по комнате, вертелся на месте, махал руками, разговаривал сам с собой, потом стукнул ладонью по столу и бессильно рухнул на стул.
— Ты так ее боишься?
Он горько улыбнулся, как поверженный воин, и поднял руки вверх, прося пощады.
— Пойду все же к ней…
— Да, посмотри, наверняка роется у тебя в ящиках.
Шеф с огорченным видом пошел к двери, хлопая себя по бокам, словно извиняясь за свое постыдное поражение. Вдруг обернулся, сутулый, подавленный, и робко, тихо спросил: