Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста
Шрифт:
Бриллиантовый квартал Сорок седьмой улицы, оккупированный ювелирами, выставившими на витринах груды золота и самоцветов, сменили сверкающие на солнце небоскребы Рокфеллеровского центра, за ними последовали театры Бродвея; появились патрули проституток, киношки с крестами на вывесках [19] и притоны, где за семь долларов, как обещали зазывалы, можно испытать «неземное блаженство», мы уже двигались среди домов с заколоченными фанерой окнами, кое-где виднелись руины, словно после бомбежки; исчезли белые лица…
19
Кинотеатры,
Но вот – белая, эффектная девушка. Стоя посреди тротуара, она расстегивает блузку, обнажает грудь, затем поднимает нарядную юбку и, присев на корточки, справляет нужду. Вокруг нее суетятся двое: один – с камерой, другой – с отражателем. В неустанном творческом поиске рождается обложка или вкладка для иллюстрированного журнала…
Исчезли притоны, впереди – лишь разбитая эстакада шоссе и «Королева Елизавета», которую зовет поднявшаяся из моря рука с факелом… Не успел я рассмотреть морской вокзал, как в машину прыгнул негр в кожаной куртке, надетой на голое, разрисованное татуировками тело. Меня он называл «эй-мен», спросил разрешения закурить, и кэб наполнился чадом марихуаны.
В этом чаду я увидел обратную панораму – возрождения Нью-Йорка: из района трущоб мы возвращались к великолепию центра. Уже возле Таймс-сквер прямо перед капотом чекера из людского водоворота вынырнула стриженная под мальчишку девица: льняные волосы и потертые джинсы. Накурилась, наверно, до одури: машет мне, не видит, что в кэбе пассажир. А может, именно потому и лезет в чекер, что там – клиент! Нахальная такая малолетка-проститутка. Я уже неплохо различаю нью-йоркцев, поднаторел… Показываю, что, мол, занят, но «эй-мен» опустил стекло и зовет:
– Садись, садись! – и она уже на заднем сиденье.
– К сожалению, мисс, я не имею права брать второго пассажира, пока не отвезу первого.
– Но я опаздываю!
– Куда? – в короткое это слово я уж постарался влить по меньшей мере галлон сарказма. История не нравится мне чрезвычайно. Не хочу я, чтоб они оставались вдвоем на заднем сиденье! За спиной гудят машины, я не трогаю с места:
– Выходите, мисс.
– Эй, кэбби, кончай комедию! – негр выходит, громко хлопнув дверцей.
– А деньги?! – выскакиваю я вслед за ним. Ну, что мне делать? Догонять этого хамлюгу, а машину – бросить? Водители, чертыхаясь, объезжают мой чекер…
– Он оставил деньги! – кричит через окно проститутка. Когда я возвращаюсь, она указывает пальцем на скомканные доллары в «кормушке» и, как ни в чем не бывало, спрашивает:
– К десяти часам в Вилледж, в Университет мы успеем?
– Сейчас уже пять минут одиннадцатого… Злюсь я еще и потому, что не знаю толком, где в ГриничВилледж находится университет. Опять придется кого-то спрашивать, переспрашивать… Но, оказывается, нам нужно сделать всего один поворот – на Пятую авеню и доехать до самого ее конца, до Арки.
– От Арки я пройду пешком, это рядом, – объясняет мне, таксисту, пассажирка, которая и сама-то
Из Мичигана. Собирается здесь учиться. На десять ей назначил декан. Но она не очень огорчена тем, что опаздывает. Она все равно опоздала – на несколько месяцев. Заявление о стипендии нужно было подавать еще весной. Впрочем, и это не так уж важно. Главное, что в свои семнадцать лет она твердо знает, чего хочет – стать актрисой.
– Послушай, будущая знаменитость, – говорю я, слегка смущенный тем, что с первого взгляда пронзаю покамест не каждого пассажира. – Ты хоть понимаешь, кто это был?
– А кто?
– Нехороший парень, опасный парень. И особенно – для тебя.
– Вы говорите это только потому, что он черный!
– Неправда. Ты видела, как он одет…
– Он не сделал мне ничего плохого!
– А может, просто не успел? Он позвал тебя в машину, и ты – села. Он только что курил, – привираю я, – гашиш…
– В самом деле? – откликается она с неподдельным интересом.
– Если бы он пригласил тебя в бар…
– Не надо, пожалуйста, – просит девчушка. Пересела на откидное сиденье, высунулась в кабину через окошко перегородки и показывает язык. Я, конечно, растаял.
– Ox, – говорю, – артистическая ты натура…
Заметила синюю карточку, поинтересовалась, из России ли я.
– Почему вы оттуда уехали? Ведь это страна, где все принадлежит всем.
– А кто рассказал тебе о России?
– Преподаватель истории.
Воображение, мое тотчас рисует: просветленное лицо, эрудит, марксист, кумир старшеклассников…
– А что ты будешь делать, если тебя не примут в университет?
– Не знаю. Поживу пока здесь, мне тут нравится…
– А где ты – «поживешь»?
– У подруги. У нее студия на Саттон-плэйс. [20]
– И мама разрешит тебе остаться в Нью-Йорке?
– Маме теперь не до меня: она ждет ребенка, выходит замуж…
Я заглянул в бездонную голубизну ее глаз, и мне стало не по себе. Если ее угостить выпивкой, она – выпьет, если кокаином – понюхает. Она пойдет с каждым, кто будет держаться с ней, как товарищ, на равных; и единственное, чего не позволяют ей сегодня ее убеждения – это мучить животных. Сквозь какие испытания предстоит пройти этой нежной доверчивой девочке?..
20
Улочка над Ист Ривер, где живут только богатые.
Но работа в такси не способствует углубленным размышлениям, это – калейдоскоп. Глянешь в него – открывается яркая, ни на что не похожая картина. Миг спустя видишь уже другой волшебный орнамент, повертите эту игрушку в руках и скажите, какое изображение оставило след в вашей памяти? Никакое. Запомнилась только феерия… Вот так и в такси. Смена впечатлений происходит при каждом включении счетчика. Не прошло и получаса, как я уже успел подружиться с дюжим альбиносом.
Сзади раздался какой-то звон, и новый пассажир, на которого я еще не успел взглянуть, вскрикнул: