Желтые шторы, морская свинка и конец света
Шрифт:
Я мрачно смотрела на стакан с компотом. Только что мне хотелось сладкого, я даже купила пирожок с вареньем, но взять его не могла – рука еще помнила, как тащила тряпки и как старалась удержать через скользкий ацетатный шелк белье, чтоб не пришлось заново собирать исподнее с пола. В какую-то минуту меня затошнило, я выскочила
Ему, наверное, было что им сказать. В конце концов, он приходился директору сыном.
С последних уроков нас отпустили, поэтому домой я заявилась часа на два раньше обычного. Родители были каждый за своим компьютером – они оба работают дома. Переговариваются по локальному чату, потому что сидят в наушниках: мама слушает джаз, а папа – металл. Когда я за уроками включаю музыку, родители принимаются ворчать, что она меня отвлекает.
– Что так рано? – Папа слегка сдвинул один наушник, не отрываясь от монитора.
– Отпустили, – буркнула я.
– Заболела? – без особой тревоги спросила мама.
– Ага. Чумой.
– Так почему школу-то прогуливаешь? – Мама продолжала яростно печатать.
Я пожала плечами:
– Просто Людмила Юрьевна превратилась в свинку.
– В морскую? – уточнил папа. – Или просто в свинью?
– В морскую. Рыжую. С розовым носом.
– Хм… ну, я бы ее во что погаже превратил…
– Виктор! – строго сказала мама.
– Ну правда ведь… если превращать учителей, то сразу в гадюку.
– Учеников перекусает…
– Так им и надо.
Я отправилась на кухню в надежде, что тошнота не вернется и можно будет поесть.
– Разогрей суп! – крикнула мама. – И принеси мне бутерброд.
– И мне! – попросил папа. – И колы.
Суп я греть не стала, тоже сделала себе бутерброд и распотрошила упаковку печенья.
–
– Заболела Людмила Юрьевна, – мама уже успела заглянуть в рассылку для родителей, – завтра им ко второму уроку.
– Понятно, – вздохнул папа, – со свинкой было бы интереснее.
Знали бы они!
Я отправилась к себе, открыла учебники и принялась честно в них тупить. Выучить хоть что-нибудь было невозможно даже под угрозой расстрела.
Просидев так минут двадцать, я не выдержала и открыла ноутбук. Наши вовсю общались в группе, но толку от их разговоров не было. Все дружно спорили, кто первый заорал, кто первый побежал и какого черта вообще было свинку гонять. Карташов не появлялся.
На сайте школы о директоре было сказано немного. Вернее, почти ничего – только имя и ученая степень. Появился он в сентябре – прежняя директриса ушла на пенсию. Учителя и родители боялись, что «новая метла» все вверх дном перевернет, но в школе мало что изменилось: разве что доски купили современные. Кто-то из учителей ушел, кто-то незнакомый работать стал, но так всегда бывает. Русичку нашу вот не тронули, хотя она, по слухам, боялась вылететь.
Но он ведь даже не удивился!
Мне стало жарко, я ушла в ванную и включила холодную воду. Вернулась, легла на кровать и врубила музыку.
Пусть меня ругают! Все равно не до учения.
У родителей, похоже, был дедлайн – одновременно, – поэтому они меня не трогали. Я так и заснула под «Мельницу», не раздеваясь, поверх покрывала. Во сне видела зимние улицы под скучным серым небом, опаздывала в школу и никак не могла вспомнить литовское стихотворение. Никакие свинки мне не мерещились.
Конец ознакомительного фрагмента.