Желтый билет

Томас Росс

— Отличные башмаки, — сказал он.

— Можно сказать, мы набрели на горшок с медом, я и Квейн, — добавил Мурфин.

— И как зовется ваш горшок?

Мурфин довольно улыбнулся:

— Роджер Валло.

— Ага.

— Валло Фармацевтикс.

— Я знаю. Сколько ему сейчас лет?

— Двадцать девять? — Мурфин взглянул на Квейна.

— Примерно, — кивнул Квейн.

— И что ему теперь хочется? — спросил я. — Последний раз я слышал, что он пытался закупить весь Конгресс.

— И довольно успешно, —

заметил Мурфин. — Он потратил миллион или около этого, и девяносто шесть процентов из тех, кого он поддерживал, победили на выборах. Правда, потом их помощь оказалась не столь активна, как рассчитывал Валло, и он несколько охладел к политике.

— Очень печально, — вздохнул я. — Разумеется, это мое личное мнение.

— А теперь у Валло возникла новая идея, — сказал Квейн.

Я кивнул:

— Конечно. Не может же он сидеть сложа руки.

— И мы проводим ее в жизнь.

Я снова кивнул:

— Он нашел хороших помощников.

— Мы — его адвокаты и специалисты по компьютерам.

— Вижу, он играет по-крупному.

— Это точно, — согласился Мурфин.

— И чем занимается ваша компания, включая специалистов по компьютерам?

— Это можно назвать фондом, — осторожно ответил Квейн.

— Наверное, основанным ради добрых дел. И, естественно, чтобы не платить налоги. Добрые дела и налоги теперь часто шагают рука об руку. И как он называется?

— Фонд Арнольда Валло, — ответил Мурфин.

— Как трогательно, — я усмехнулся. — В память его почившего папаши.

— И деда, — добавил Квейн. — Его деда также звали Арнольд.

— Как и старшего брата, если мне не изменяет память. Я говорю о старшем брате Роджере. Арнольде Валло Третьем. Все трое, если я не ошибаюсь, и его мать, жена Арнольда Второго, погибли в авиакатастрофе, оставив беднягу Роджера, которому едва исполнилось двадцать один год, единственным наследником двухсот миллионов.

— Примерно, — поправил меня Квейн.

— И власти так и не выяснили, кто подложил бомбу в частный самолет?

— Нет, — ответил Мурфин.

— Помнится, юный Роджер очень расстроился. Газеты пестрели его заявлениями о дрянной работе полиции.

— Среди друзей он выражался еще резче, — сказал Мурфин. — Дрянная работа предназначалась для прессы. В узком кругу она становилась дерьмовой. Как раз для этого и создан фонд.

— Разгребать дерьмовую работу полиции? — усмехнулся я. — Ну что ж, это очень кстати.

— Валло преследует более скромную цель.

— Какую же?

— Заговоры.

— О господи, кто же его надоумил? Вы двое? Я не утверждаю, что вы не имеете об этом ни малейшего понятия. Наоборот, если б мне захотелось организовать заговор, причем первоклассный, я бы обратился только к вам.

— Забавно, — улыбнулся Квейн. — По дороге сюда мы пришли точно к такому же выводу. Только имея в виду тебя.

Какое-то

мгновение мы молчали. Затем, словно по команде, отпили из бокалов. Квейн закурил. В соседних кустах раздалась трель пересмешника. Где-то лениво гавкнула одна из наших собак. Честный Туан, сиамский кот, вышел на веранду и посмотрел на кусты, где заливался пересмешник. Но потом решил, что время охоты еще не подошло, потянулся, зевнул и улегся у ног Мурфина.

Я достал сигарету из пачки Квейна. Он по-прежнему отдавал предпочтение «Кэмелу».

— Братья Кеннеди, — закурив, сказал я. — Он хочет вновь разворошить это осиное гнездо, не так ли?

— Он его уже разворошил, — ответил Мурфин. — Возможно, ты это заметил.

— Заметил, — согласился я. — Кто еще? Кинг? Уоллес?

Мурфин вновь кивнул.

— Итак, четверо и все остальное, что всплыло после выстрелов. Или Валло этим не ограничился?

— Хоффа, — сказал Квейн.

— Как? — удивился я. — Джимми же жив и здоров.

— Валло полагает, что он первый на очереди, — заметил Мурфин. — Это же очевидно, не правда ли?

— В некотором смысле, — признался я.

— Есть и еще один, — добавил Квейн. — Твой приятель.

— Мой?

— Да, твой. Арч Микс.

Пересмешник внезапно смолк. На мгновение над верандой повисла мертвая тишина, затем в пруду плеснулась рыба. В моем бокале задребезжал лед.

— Никогда, — сказал я.

— Десять тысяч, — Мурфин наклонился вперед. — Десять тысяч за два месяца. Если ты найдешь его, еще десять тысяч.

— Нет.

— Ты понимаешь, почему мы обращаемся к тебе, не так ли? — продолжал Мурфин. — Ты знаешь Микса лучше, чем кто бы то ни было. Господи, ведь ты изучал его жизнь пять месяцев.

— Шесть, — поправил я. — Я состарился, изучая его. А когда закончил, свалился с мононуклеозом. Глупо, не правда ли? В тридцать два года заболеть мононуклеозом.

— Харви, поговори с Валло, а? — попросил Мурфин. — Это все. Только поговори с ним. Мы сказали ему, что вряд ли тебе удастся выяснить, кто похитил Микса, но, возможно, ты сможешь узнать, почему это случилось. А исходя из мотивов похищения, мы с Квейном с помощью фонда раскопаем, кто приложил к этому руку.

— Вы думаете, этот «кто» существует?

— А как же иначе? — Мурфин взглянул на Квейна, и тот кивнул. — Смотри сам. У парня прекрасная работа. Он ладит с женой. Гордится отменным здоровьем. Ему сорок пять, его дети не в тюрьме и не балуются наркотиками. И вот однажды утром он встает, съедает завтрак, пролистывает газету, садится в машину и уезжает на службу. В кабинете он не появился. Его не могут найти. Нет даже машины. Он попросту исчезает.

— А что тут особенного? Такое происходит каждую неделю, если не ежедневно. Придумано даже название. Синдром «дорогая, я поехал на угол за сигаретами».