Желудь
Шрифт:
Часть 3
Глава 8
167, март, 2
Рано утром тихо потрескивали угольки в печи. Ночью, вставая по малой нужде, Вернидуб подкинул дров. Из-за чего в полуземлянке было сухо и тепло.
И спокойно.
В чем-то даже
Пол по осени удалось чуть застелить плахами, вывесив их на три пальца над уровнем земли. Стены тоже еще по осени привели в порядок. Да и вообще, по сравнению с типовой полуземлянкой здешних мест, в конкретно этой Неждану нравилось.
И каменная печь, топящаяся по белому. Пусть и простенькая.
И спали они теперь не на полу, как раньше, а на широких лавках, поверх которых лежали соломенные матрацы. Их имитации. Просто жгуты травы, увязанные между собой в некое полотно — достаточно толстое, плотное и крепкое. И полки появились. Две штуки. И грубая кадушка с держателем для лучины. И иное.
Так-то да — Неждану хотелось большего.
Например, он мыслил сделать откидные нары, под которыми размещать сундуки для всякого барахлишка. Да и освещение недурно бы обеспечить от дневного света. Для чего нужно было где-то раздобыть хотя бы условно прозрачное стекло или его заменитель. Ну и так далее. Вплоть до того, что жилище надо перестраивать.
Все.
Вообще.
Ставя его из расчета возможной обороны. Ну и сразу нормальных площадей, заодно реализуя полноценную печку в духе традиционной русской. А, возможно, даже две печи — большую и малую, используя вторую для вспомогательных.
Да и рядом много всего требовалось поставить.
Нормальную баню там, амбар с погребом, колодец, чтобы не брать воду из реки. И тому подобное.
Планов — громадье.
Но даже такой комфорт, что у него сейчас имелся, в эти времена дорогого стоил. Ибо был только у него в здешних краях. Да у Вернидуба, который в полной мере его оценил…
Неждану не спалось.
Тот озноб, что вогнал его в отчаяние, продлился относительно недолго. Около суток. А потом ушел, оставив после себя лишь слабость. Таких же пакостей, как споли, кашель или там боль в горле — не появилось. Поэтому парень решил, что столкнулся с банальным переутомлением.
Слушалось оно у него уже.
Там — в прошлой жизни.
Поэтому, в тот же день, как его отпустило, решил снова поработать. Положил с Вернидубом две продольные балки на мосток. И снова слег. Пусть и не на сутки, но несколько часов ознобом точно «наслаждался».
Вот седой ведун и загнал его под шкуры — отдыхать.
Хотя бы несколько дней.
Опасаясь за его здоровье.
Максимум что дозволяя — возиться с текстами. А именно переписывать на загодя заготовленную бересту подготовленные материалы с глины. Чем он и занялся со всем прилежанием. Так-то можно было и просто процарапать, но Неждан решил сделать красиво. Благо, что теперь время для этого имелось.
Сначала откалибровал все листы. Подрезал их. Подшлифовал, убрав явные неровности. Потом с помощью деревянной планки и чертилки нанес текст. Стараясь сделать это как можно ровнее и разборчивее. Не забыв про пробелы между словами, знаки препинания и так далее. Что сразу подняло читабельность
Самодельной.
Сажа да клей. Ничего сложного. Простой коллагеновый клей, который в диких условиях можно получить из массы доступных источников. И рыбьей чешуи с пузырями, и мездры шкур, и белка яиц и так далее.
Вот этой тушью он и прорисовал все символы. Тоненькой кисточкой, сделанной из перьев. Спокойно, вдумчиво и аккуратно. Благодаря чему получил натуральную красоту. И в глазах Вернидуба, и в своих. Потому как действительно неплохо вышло.
Дальше седой сам возился над изготовлением тубуса. Неждан же занялся новым тестом, нужда в котором волей неволей всплывала в разговорах с ведуном.
Требовалось «родить» местный миф о творении мира и его конце. Нет, конечно, он имелся. Но мало сильно фрагментированный и мало что объясняющий.
В принципе, и такой сойдет.
Ну а что? Какой с него толк в практической жизни? На первый взгляд, во всяком случае. Но в процессе бесед с ведуном он понял ключевой момент: этот миф позволяет сформировать установку и универсальную цель жизни. Вроде христианского спасения или скандинавской битвы конца времен. Через что можно было задавать базовые ориентиры и мотивационные маркеры. Грубо говоря — какие «приседания» делать и для чего.
При этом с уже имеющимся обрывком мифов нельзя было вступать в прямое противоречие, чтобы не вызвать отторжение у местных. Расширять, дополнять, уточнять — да, но явно не противоречить. Да и подачу требовалось делать предельно простой и понятной даже самому дремучему обитателю здешних мест.
Та еще задачка.
Тут и мировое древо, восходящее к каким-то совершенно архаичным временам, и богиня, порождающая все, и демиург-кузнец, и боги-близнецы с весьма затейливым взаимодействием. В общем — с ума сойти. Многослойный и в известной степени противоречивый пирог, накопившийся со времен царя Гороха, да еще с непредсказуемой степенью искажения. Ведь придание устное, что само по себе тот еще телефон…
В общем, Неждан потихоньку строил логические блок-схемы с пометками на русском. Вел выносящие мозг беседы с ведуном. И отдыхал, почти не выходя из жилища. Благо, что седой и сам мог теперь обслужить и ловушки, и прорубь, и прочее. А дрова имелись в достатке — натаскали из леса по снегу, соорудив для них импровизированную волокушу.
А еще он спал.
С самого момента переноса личности в этот новый носитель он столько не спал. По десять-двенадцать часов в сутки. Местами и больше. Из-за чего довольно скоро сон в известной степени стал расстраиваться. Вот он и лежал под утро с открытыми глазами.
Смотрел на огонь и думал.
И тут — пес как-то резко вскочил. И сделав стойку на дверь, едва различимо зарычал.
Неждан прислушался.
Ни запахов, ни звуков новых. Но Мухтар никогда попусту тревогу не поднимал. Умный пес.
Парень максимально тихо выскользнул из-под шкур.
Прислушался снова.
И приметил там, на улице, под навесом, какой-то шум. Словно кто-то лазил. И этот кто-то явно проверял содержимое корзин и корчаг, стоящих там. Вон — что-то хрупнуло. Словно на керамику надавили сверху.