Жемчуг покойницы
Шрифт:
– Да? А куда подевался писарь?
– А Петриного телка кто зарезал?
– У кума гуси околели!
– Михайлов сын упал с крыши!
– А у меня вторую неделю ухо болит!
Каждый пытался взвалить на вдову вину за произошедшие с ним неприятности, в повседневной жизни бывшие делом обычным, но с появлением Эвы вдруг принявшие совершенно иную окраску. Прекрасное лицо вдовы стало грустным.
– Хорошо, – сказала она, – я и сама собиралась уходить: мне неуютно среди злых, жадных, надменных и пустых людей, которые довели моего мужа
– Скажи, Эва… Панкрат был твоим любовником? Признайся, ведь это он подделал твои документы? – крикнул из толпы мужской голос.
Все обернулись на кричавшего: в расстегнутой рубахе, с помятым лицом, полицмейстер Дыбенко едва держался на ногах, будучи изрядно пьяным.
Вдова сошла с крыльца своего дома и раскрыла дамский зонтик, украсивший ее лицо нежным кружевом проникающего сквозь ткань лунного света. Многие впервые смогли разглядеть ее вблизи, без глухого облачения и вуалетки, обычно скрывающей ее лицо.
– Да это же Софья Пейц! – взвизгнула какая-то бабулька и принялась истово креститься.
– Нет, не похоже, эта сурьезно моложе! У той и волосы были темнее! – возразил кто-то.
Эва, словно приведение, скользила мимо людей, расступавшихся перед ней, как волны перед кораблем. Ни слова ни говоря, она пошла к реке, и толпа последовала за ней, держась на небольшом расстоянии.
Остановившись у кромки воды, вдова окинула красноречивым взглядом всех присутствующих.
– Жаль Панкрата. Он, и правда, помог мне, и за это принял смерть… На самом деле я не та, за кого себя выдавала, но я и не самозванка… Я – вдова Йозефа Пейца. Его единственная жена!
…Дыбенко, щуря слезящиеся глаза, присмотрелся. Он никогда не видел Софию Пейц до ее помешательства, если не считать свадьбы, на которой лицо ее было от него закрыто… Зато он часто видел во сне перекошенный рот своей жертвы, которую он и еще несколько его пьяных дружков настигли недалеко от реки. То была полоумная, оборванная жидовка… Не может быть!
– Бре-брешешь! – крикнул он. – Я знал Софию, ты – не она! Панкрат помог тебе подделать документы, и ты, боясь разоблачения, убила его!
– Мы оба знаем, при каких обстоятельствах состоялось наше с тобой знакомство! – сверкнула глазами вдова.
И полицмейстер затих, окончательно убедившись, что перед ним действительно София.
– К сожалению, мы не можем спросить у писаря, кто его убил: бедный Панкрат покоится на дне реки… – тихо продолжила вдова. – Но я-то знаю…
Глаза ее продолжали смотреть в самую душу Дыбенко, и он почувствовал озноб – зубы его застучали.
Мария Райда, вспомнив ночное происшествие, громко охнула – и дрожащей рукой показала на Дыбенко. Не выдержав направленных на него взглядов, Самсон Казимирович бросился было бежать, но, споткнувшись, упал, и его быстро скрутили, невзирая на ругань и угрозы.
– Вы совсем не изменились, люди… Злоба, зависть и похоть отравляют ваш мир… Мне жаль вас. Прощайте… – печально сказала вдова, фигура которой в призрачном
Ее бледное лицо было мокрым от слез. Повернувшись, она медленно пошла в воду по лунной тропинке.
– Эй! Глядите, она же сейчас ей-богу утопнет! Сделайте что-нибудь! – крикнул из толпы старческий голос, но никто не пошевелился.
Воцарилась тишина. Лишь прибрежные деревья шелестели листвой, да журчала тихо река.
Люди молча наблюдали, как вдова медленно погружается в воду. Вскоре река сомкнулась у нее над головой, а затем и зонтик, который она держала в руках, перевернулся и поплыл по течению, кружась на волнах, поблескивая полированной ручкой.
– Мама, а тетя вернулась туда, откуда пришла? – спросила маленькая девочка, теребя свою мать за подол юбки.
– Да, доченька, да, – ответила горожанка, не в силах оторвать взгляда от играющей лунными бликами водной поверхности.
Расходились молча, подавленные тяжелым зрелищем. Связанный Самсон Казимирович больше не ругался и не делал попыток бежать.
…Наутро на берегу обнаружили тело Панкрата Сиза. Дыбенко признал свою вину и пошел на каторгу. Его не спасли ни связи, ни заключение докторов о том, что он находился в состоянии временного помешательства. А через месяц Амалия Кирилловна получила известие, что ее муж умер, отравившись баландой, но поговаривали, что на самом деле смерть его была куда страшнее.
***
В полицейском протоколе происшествие на реке было освещено как несчастный случай, повлекший за собой смерть Софьи Пейц, тело которой и на сей раз не было обнаружено. Местные жители до сих пор верят, что были свидетелями возвращения жены Йозефа с того света и обратно. Так ли это – одному Богу ведомо…
А на могиле малышки Рахили вы всегда можете увидеть живые цветы. Мария Райда заботится об этом.
Жемчуг покойницы
Проводить старуху в последний путь никто не пришел.
Отец Игнат зачитал полагающуюся при погребении молитву. Могильщики опустили убогий гроб в наспех вырытую могилу и дружно замахали лопатами, засыпая ее. Священник не стал дожидаться, когда они закончат, оставил им бутылку мадеры за работу (старуха была очень бедна) и степенно удалился, осеняя себя крестным знамением и шевеля полными губами.
День выдался жаркий. Холщовые рубашки на спинах мужиков намокли от пота. Сформировав холмик и воткнув в него простой безымянный крест, они сели неподалеку отдохнуть от трудов, а заодно распить вино, что дал им за работу отец Игнат.
Выпили по глотку – помянули новопреставленную. Мадера была тяжелой и теплой, поэтому, когда бутылка почти опустела, могильщики были изрядно пьяны.
– А что, Сашко, не рассказывал ты мне давно про свою Юльку? Или передумал жениться на ней? – заглядывая в бутылку, точно в подзорную трубу, спросил Михей.