Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
Ну что за баба… До седых волос дожила, а всё как маленькая. Не зря и теперь Маринкой зовут. Она ж и вправду будто девчонка.
И Тишка, как ровесницу, припугнул её:
— Мамка-то ничего, а Славка, пожалуй, и назад принесёт. Как дознается, так и притащит. Он кошек не любит.
— Ой, Тишечка, не говори и ему. Никому не говори, миленький. Я тебе конфеток шоколадных куплю…
Уж хоть бы не обманывала Тишку. Что он, не знает её? Купит она, дожидайся! При каждой встрече будет оправдываться, что потому-то и потому-то в магазин сходить не успела.
— У
С котятами надо было что-то делать. Из резиновой соски пить молоко они не умели, с Тишкина пальца тоже не брали. Тишка уж им весь нос молоком укапал, а они хоть бы облизнуться додумались. Дрожат, как осиновые листья.
— Да вы хоть попробуйте, — отчаявшись, умолял их Тишка. — Это ведь лучше кошачьего. Кошачье-то — тьфу!.. А это все люди едят.
Котята не понимали хороших слов. Тогда Тишка пошёл на насилие: сунет котёнку в рот палец, а другой рукой выдавит из соски молока на шершавый язык — тот давится, не может сглотнуть. Мученье одно, а не животные! Угораздило же с такими связаться…
Тишка уж не на шутку забеспокоился, что котята умрут: подумать только — с утра голодные! Жмутся друг к дружке, холодными носами шарят по животам. Наверно, один другого за мать принимают. Не слепые бы, так разобрались. А слепым, конечно, не видно.
Да-а, котятам без матери не прожить.
Тишка устроил им гнездо в предбаннике, подальше от досужих глаз. В избе сделай, так Славик сразу наткнётся.
«А это ещё что за зверинец? — спросит. — Вони без них не хватает, что ли? И так две кошки в дому…»
Он Мурку — ту кошку, которая вместе с ним выросла, почти ровесницу свою — и то не милует: попадётся под ногу, так отшвырнёт к стене! А уж можно бы взять в расчёт, что, по кошачьим понятиям, Мурка совсем старуха, что её можно б и пожалеть.
«Да ну её! — отмахивался Славик. — Она только рыгает. Уж нельзя, так не ела бы…»
Молодой кот ему, конечно, не дастся, от пинка всегда увильнёт. А эта — пойдёт Славик навстречу — присядет, сожмётся вся, будто загипнотизировали её. Ну, а Славка уж просто так не минует Мурку, обязательно заденет ногой.
Мать, не выдержав, отвешивала Славке подзатыльника.
«Ну что за бессердечный такой!.. — сердилась она. — Сам-то состаришься, так, может, хуже Мурки будешь в тысячу раз…»
«Сравнила тоже, — обижался Славик. — Я — и кошка. Кошка-то ведь не человек. Её все пинают».
«Ой, Славка, не знаю, что за живодёр из тебя растёт», — сокрушалась мать.
В ограде кто-то оглушительно засвистел.
«Явился», — обеспокоенно догадался Тишка и накрыл котят тряпкой.
Щель между косяком и дверью в предбаннике была очень широкая. В неё свободно можно просунуть пальцы и открывать или закрывать себя на завертушку.
А уж для наблюдательного пункта лучше места и не придумать.
Тишка прислонился лбом к щели.
Славик подбрасывал вверх корзину и, когда она, кувыркаясь, падала, ловил её, как волейбольный мяч.
«Набрал малины, — усмехнулся
— Тишка-а-а! — устав свистеть, закричал Славик. — Ты куда запропастился?
Тишка полуоткрыл дверь и, ящерицей юркнув через порог, спрятался в траве. Дверь сама отошла к косяку. Если и распахнётся настежь, так только при большом ветре. «Ладно, потом закрою», — решил Тишка и пополз бороздой к гряде, на которой они копали для поросёнка картошку. Там он выпрямился и взялся за вилы.
— Тишка-а! — опять закричал Славик.
— Ну, чего орёшь? — отозвался Тишка. — Не видишь, картошку копаю.
Славик перемахнул через изгородь, подошёл к брату.
— Мама не приходила? — подозрительно спросил он.
— Нет.
Славик успокоился, сел на сложенную кучей ботву:
— Правильно, что ты не пошёл с нами… От малинки-то одни воспоминания остались.
— Кто не пошёл? Я? — изумился Тишка. — Да вы же сами меня оставили.
— Ну, Тишка, и переполошник ты, — сказал Славик. — Я же тебе русским языком сказал, когда ты за водой побежал: «На угоре в березнячке будем ждать, догоняй». А ты и не подумал нас догонять… Вообще-то и правильно: кто-то всю малину до нас обобрал.
Тишка, как Маринка Петухова, руками всплеснул:
— Ну, Славочка, ты и заливать!.. Ни про какой угор ничего не говорил. Зачем выдумываешь-то?
— Да ну тебя! — раздражённо отмахнулся Славик. — Вечно ты так: сам перепутает, а на других обижается.
Он откинулся на спину, задрал ноги вверх, а потом, резким махом поставив их на землю, вскочил:
— Ну, раз начал копать, так копай. А мне ещё в одно место надо сходить.
— Ага, копай, копай!.. — для приличия огрызнулся Тишка: уж сегодня-то он был рад-перерад, что брат снова убегает. — А ты-то чего будешь делать?
— Я ж тебе сказал: в одно место надо сходить.
— Ты забыл, мама наказывала дров наносить, а то всё я да я…
— А ты не носи — без тебя сделаю.
Он, посвистывая, вразвалочку направился из огорода.
— Лоботряс! Опять от работы отлыниваешь! Да когда только и перестанешь на мне выезжать!
Славик прибавил шагу. А Тишка, как только брат скрылся из виду, шмыгнул в предбанник.
Котята успокоенно спали и не шевельнулись даже, когда Тишка снял с них тёплую тряпку. «Ты смотри, уснули, как сытые», — подумал он.
А может, и сытые в самом деле? Много ли крохам этаким надо: Тишка ведь сколь-нибудь капель да влил им в рот коровьего молока…
Он вновь надёрнул на котят тряпку, закрыл на завертушку дверь и отправился докапывать картошку.
А в голове неотступно стучало: «Без матери пропадут». Он уж подумал было притащить кошку от Петуховых, да остановило его то, что Маринкина кошка в их предбаннике жить не будет, а перенесёт своих котят снова домой. У Маринки же насчёт них намерение твёрдое — топить.