Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
Вот это Алька-а-а… Времени зря не теряет. Вон он какой затеей-то прибегал поделиться! И на Берёзовке он не сычом сидел, а на старух смотрел, как они косят, голову ломал, что предпринять. Ой, Алик, ты не так уж и прост… Одно беспокоило теперь Тишку: не успеет, сенокос к тому времени, когда он косилку изобретёт, закончится…
— Тихон, — услышав о Тишкиных сомнениях, укорил
Алик сам понял, что хватил лишку, но не засмущался, а нашёл способ поправиться.
— Не в буквальном смысле, конечно, на века, а так принято говорить, когда предлагается серьёзное решение, — сказал он и уже не прошёлся по комнате, а пробежался и, подпрыгнув, достал рукой матицу. Походило, что и до новой косилки дотянуться ему было так же близко, как до потолка. — Вот тогда, Тихон, и сделаем колхоз богатым, — заключил он. — Ты представляешь, мы вчетвером выстроимся шеренгой — и пойдём, только моторы стрекочут… Да мы же за три дня все луга подвалим — и по Берёзовке, и по Керети, и на Николиной гриве, и на Выселках, и… везде.
Он потирал от восторга руки, и Тишка понимал, что радоваться тут есть отчего. Только бы сделать эту самую косилку… Только бы сделать…
— Ну а кто вчетвером-то? — уточнил Тишка. С Аликом может статься, что он его в свою компанию и не примет — смотря какое настроение нахлынет на него. А охотников обогатить колхоз в Полежаеве найдётся немало.
Алик великодушно взмахнул правой рукой, делая широкий жест:
— А кто в Кереть ходил, те и будут косить, — заверил он и тут же споткнулся: — Вячеслава вообще-то бы не надо.
— Да он, Альберт, не подумавши тебя Христом обозвал, — заступился за брата Тишка: всё-таки и плохой, а брат, жалко, если откидышем будет. — Он не переметнулся, Альберт. Они с Митькой даже не разговаривают.
— Ладно, — вконец сдался Алик. — Я ему всё в лицо выскажу, а в четвёрку приму. У меня ведь, если до конца быть честным, и к Дмитрию есть претензии…
Ну а к Дмитрию-то за что? Ой, Алик, допривередничаешь, всех от себя оттолкнёшь…
— A-а, ладно! — ещё великодушнее махнул рукой Алик. — Кто из нас без недостатков? Назови мне такого… Ну, вот у тебя, что ли, нет? — Он ткнул Тишку в грудь указательным пальцем.
Тишка не успел ответить, что есть, зная за собой слабость, которую вот уже несколько лет не может перебороть, — переполошник…
— Или у меня нет? — продолжал Алик. — Наверное, тоже есть. Со стороны виднее. Вот скажи, Тихон, есть у меня недостатки?
Тишка вовремя сообразил, что лучше прикинуться овечкой, а то, чего доброго, Алик из четвёрки, едва успев включить Тишку в неё, тут же сразу и исключит.
— Не знаю… — сказал он.
— Вот и я не знаю, — вздохнул Алик. — А у всех остальных есть.
— А у Митьки-то какие? — усомнился Тишка. Всё-таки
Тишка не помнил случая, чтобы Митька кого обидел. Он даже Николе завидовал иногда, хоть тот и маленький, что у Николы, а не у него, Тишки, такой брат. Вот бы хорошо было с Микулиными поменяться: им отдать Славку, а себе Митьку взять. То-то бы облегченье настало матери…
— Дмитрий завистливый, — сказал Алик.
— Митька-то? — задохнулся несогласием Тишка.
Алик почувствовал в его вскрике бурный протест и пошёл в некотором роде на попятную:
— Ну, у меня нет в этом смысле против него улик, да я и не следователь, чтобы выискивать их. Но у меня есть к Дмитрию и прямая претензия.
— Какая? — Губы у Тишки ссохлись.
— А мы из-за него на Кереть время ухлопали, — не моргнув ни одним глазом, заявил Алик.
Вот это да-а… У Тишки глаза полезли на лоб. Вот уж говорят, с больной-то головы на здоровую…
Алик даже не поперхнулся и, видя, как у Тишки вылазят из орбит глаза, спросил:
— Ты в каком классе учишься?
— В третий пойду…
— Ну вот, ты этого не знаешь, — сказал Алик, снимая с Тишки какое-то обвинение. — Я семь закончил, у нас история СССР кончается на Степане Разине, восемнадцатый век… А Дмитрий-то нынче в восьмой ходил… Он же нынче изучал интервенцию Антанты на Севере… Нынче!
Тишка захлопал ресницами, не понимая, к чему он клонит.
— Ну, хорошо, — опять немного сдал на попятную Алик. — В четвёртом классе мы тоже проходили гражданскую войну. Но ведь с тех пор сколько лет пролетело, я мог забыть: не держать же мне всё в голове годами…
Он видел, что Тишка не понимал его, и оттого сердился ещё сильнее: пробежится по комнате, поскрипывая половицами, от стены до стены, остановится около Тишки, увидит, что у того по-прежнему бессмысленный взгляд, и ещё раз пробежится. Будто Тишке от этого становится понятнее и яснее, о чём он ведёт речь.
— Ах, да! — вдруг спохватился Алик. — Я же тебе не сказал, что председатель колхоза прав.
— Сказал, — ещё больше путался Тишка.
— Ты меня не перебивай! — разнервничался Алик. — Я не идиот, знаю, чего сказал, а чего не сказал.
Тишка вжал голову в плечи.
— Я тебе не сказал самого главного, когда говорил о председателе. — Алик посмотрел на Тишку, сгорбившегося, притихшего, и милостиво разрешил: — Да ты садись, это я люблю при разговоре ходить, у меня мысль становится острее… А ты сиди.
Тишка послушно сел.
Алик, подкрепляя свои слова действием, прошёлся по комнате.
— Председатель прав, что жемчуг добывали не в Кеме, а в Кеми… Мы перепутали… Из-за Дмитрия. — Алик продолжал искать виноватых. — У него же должно быть свежо в памяти: интервенция Севера, Шенкурск, Кемь… А он умолчал. Допускаю, что не умышленно…