Жемчужина дракона

Лакомка Ната

Тристан хотел заспорить, но я толкнула его локтем в бок, чтобы молчал.

После памятного поединка драконов, на лице

короля Рихарда так и остались два шрама поперек левой щеки. Шрамы придавали ему особенно свирепый и грозный вид, но сейчас я не увидела в короле драконов ни свирепости, ни грозной воинственности. Он улыбался, а в глазах его была тоска. И мне показалось, что я поняла природу этой тоски — он был одинок. Совсем один, без родственной души — по-настоящему родственной.

— Ваше величество… — сказала я, испытывая в это мгновение не страх перед драконом, а жалость к нему.

Рихард передал Дервеля Тристану, а потом посмотрел на меня, и тоска в его

глазах уступила место холодной насмешке.

— Даже не вздумай жалеть меня, Лален! — проворчал он. — Это мне вас жалко — слабых людишек. И уж я — то никогда не свихнусь настолько, чтобы добровольно отдать самое дорогое! — он похлопал себя ладонью по левой стороне груди.

Так закончилась эта история, которую я, герцогиня ди Амато, записала для вас. В тот день, когда Тристан похоронил драконью жемчужину на могиле матери, мы с ним пошли по жизни рука об руку, оставив прошлое — прошлому, а драконий жемчуг — тем безумцам, что предпочитают холодное сердце горячему человеческому, и холодное золото — золоту любви.

Конец