Жемчужина гарема
Шрифт:
Рано или поздно встанет этот вопрос. И никуда не деться — дочь графа Грейзо должна выйти замуж за влиятельного аристократа для укрепления семейных связей. И дай Бог, чтобы мое сердце было согласно с тем, что предложит жизнь.
Я слетела вниз по лестнице, громко стуча каблуками. Постучалась, и, дождавшись хорошо знакомого «Заходи, Аленор», — отец странным образом всегда распознавал, когда к нему стучусь я — вошла в комнату.
Мой отец граф Беалор Грейзо стоял у окна, сложив руки на груди, и смотрел в окно. Обернулся при моем
Что-то было не так.
Высокий, сухопарый, но жилистый и сильный, он сохранил армейскую выправку с молодых лет, когда сражался во славу короля. Седые волосы, зачесанные назад, лицо со строгими, хищными чертами: орлиный нос, нависающие брови. И глаза, сверкающие ярким холодным светом, как алмазы. В детстве я побаивалась его взгляда. Слишком острый, слишком прямой для маленькой девочки, которая хотела ласки и защиты.
Но сейчас в этих глазах было даже не сожаление. Сейчас в них была боль. Я ощутила ее, как только вошла. Все же я была его дочерью... И движения его закрытой за семью печатями души чувствовала лучше, чем кто-либо.
И мне стало его жаль. Этого несгибаемого и непобедимого человека, который не дал мне достаточно тепла и ласки, который даже не каждый день интересовался моими делами. Но он подарил мне счастливую юность — дикую, необузданную, свободную...
— Доброе утро, отец, — я чуть склонила голову. — Что случилось?
— Доброе утро, Аленор, — начал он — как-то с трудом, через силу. На несколько секунд повисло молчание. Тревога стала сильнее.
— Что случилось, отец? — решительно повторила я, унимая бьющееся сердце.
— Аленор, — он повернулся так, чтобы не смотреть на меня. — Я хочу предупредить тебя. Скоро придет время выходить замуж. Я хочу, чтобы ты подготовилась, — я заметила, что он незаметно выдохнул, как человек, который наконец отважился сказать затаенное.
А мое сердце опустилось, и в горле забилась ниточка обиды и досады.
— Но, отец! Помните, мы с вами говорили об этом год назад! — сказала я. — Вы согласились не отправлять меня в столицу до того, как мне не исполнится двадцать! Осталось еще полтора года!
— Нет, Аленор, — нейтральным тоном ответил он и посмотрел на меня. — Я не об этом, — пожевал губы, потом четко с расстановкой произнес: — Ты не поедешь в столицу ходить по балам и раутам, чтобы знакомиться с молодыми аристократами и рассматривать предложения руки и сердца. Вопрос о твоем браке решен... Давно, еще до твоего рождения. И жених приедет сюда через две недели, чтобы познакомиться с тобой. Я хотел предупредить тебя, чтобы ты подготовилась...
— Что? — переспросила я.
Мне словно дали пощечину. Это не укладывалось в голове... Так ведь не бывает! Свобода, делай, что хочешь... соблюдай немногие правила своего отца-графа, а в остальном дыши полной грудью!
И вдруг оказывается, что тебя сговорили. Когда-то давно. И ты прожила свою юность, не зная об этом. Не подготовившись. Не имея
Отец не мог поступить со мной так подло — скрывать, а теперь, когда жених чуть ли не стоит на пороге, сказать правду!
Но часть души точно знала: все так. Да, твой отец подарил тебе свободу, которой не было у старших сестер. Чтобы отнять ее одним махом, в один момент. Ведь, выходит, моя судьба была предрешена от рождения...
— Что? — не дождавшись ответа, переспросила я. Он снова пожевал губы, а левая рука сжала локоть правой так, что побелели костяшки.
— Аленор, послушай... — теперь его голос смягчился, стал даже просящим. А боль в глазах полыхала в полную силу.
Да, наверное, это больно — открыть своему ребенку такую правду! Гнев внутри меня закипел, сменяя тревогу и обиду. Вот для чего все было! Все эти поблажки, вся эта свобода... Чтобы в нужный момент хорошо «продать» меня?! По сделке, заключенной много лет назад?!
— Аленор... Да, у меня был договор о твоем браке еще до твоего рождения. Но я надеялся, что этого удастся избежать. Что жених... откажется. Так не вышло... Прости меня, тебе придется выйти замуж. И очень скоро...
Я выдохнула. Отец просит прощения? Разве такое может быть... Гнев не улегся, но упал на один тон. Я уже могла слышать то, что он говорит.
— Почему вы не сказали мне прежде? — спросила я.
— Да потому, Аленор... что... я надеялся этого избежать... — с надрывом произнес отец.
— И кто мой жених?
Его лицо передернуло, молния горечи сверкнула из глаз.
— Потом. Я скажу тебе это потом... Кажется, ты собиралась охотиться? Вот и поезжай на охоту. Приди в себя, привыкни к мысли о замужестве. А вечером мы с тобой поговорим...
— Нет, я хочу знать сейчас!
— Аленор, это не обсуждается. Мне тоже... еще нужно привыкнуть к мысли, что ты... знаешь правду...
— Малодушие, отец. Это малодушие, — я сделала шаг к нему и посмотрела в глаза.
Боль и сожаление. Но они не могут искупить того, что моя судьба сломана. Ведь вряд ли я смогу полюбить навязанного мне мужа. Меня ждет жизнь с нелюбимым. И он вряд ли позволит мне мужские увлечения. Он посадит меня в своем имении рожать детей и вышивать. В лучшем случае меня ждет жизнь светской дамы, выбирающей платья к очередному балу. — Вы должны сказать мне сейчас. Вы уже начали — так доведите дело до конца!
— Я не могу, Аленор, — молния боли в его глазах, и я сделала шаг назад.
— Тогда... — я отошла к двери. — Я сегодня не буду ночевать в замке! Я не хочу вас видеть! И я удивлюсь, если к утру вас не сожрет совесть!
Слезы резко хлынули из глаз. Плотину прорвало, я зарыдала и бросилась к двери...
— Куда ты, Аленор?! — услышала я встревоженный голос отца.
— На охоту! И я пристрелю любого, кому вы поручите следить за мной!
— Где ты собираешься ночевать?! Одна? Без камеристки?!