Жемчужина из логова Дракона
Шрифт:
Когда он бессильно опустился на каменные ступеньки, боль сделалась уже терпимой. Он огляделся, в глазах стояла муть, но внутри было ясно. Рядом оставался лишь Кальтир, больше никого. Илча поскорее прикрыл глаза, притворяясь, что дурнота еще не миновала.
Что же делать? Теперь, после всего?
Он сжал зубы, представляя, как Кальтир потащит его отсюда к Серому, а тот опять слугу своего на куски разложит и заново соберет. Или вовсе решит, что такой слуга ему не нужен. Надо успокоить наставника, чтоб его двары…
Илча
– Ненавижу!
– вкладывая в возглас всю силу презрения, что сейчас испытывал к самому себе.
Крик заструился вверх по лестнице.
"Нимоа, - молил Илча, - надо же что-то делать. Сделай так, чтобы я сообразил что делать! И чтобы никто ни про что не догадался! До времени. И… чтобы удалось! И чтобы…"
– Что это ты бормочешь?
Кальтир сейчас очень опасен. Даже голос у него опасный. Что же делать, чтобы он не сообразил? Как обмануть?
Илча по наитию, точно ища защиты, потянулся к груди, где оставалось клеймо, где даже пальцем тронуться сейчас было больно. Там, наверно, целая рана. Ничего, можно зубы сцепить и потерпеть, так даже лучше.
– Чародей, - прошептал он явственно, чтобы наставник разобрал, что к чему.
– Чуть не уходил, проклятый…
Кальтира вроде бы малость отпустило. Значит, правильно начал.
– И как это он ухитряется?
– продолжал прикидываться Илча.
– А вот это и есть чародейский голос, птенчик, - с сочувствием принялся вещать здоровяк, нависнув над подопечным.
– А ты все "не может быть"! А оно вон как может! Видал, теперь? Слыхал, что он плел?
Илча старался не смотреть на него. Прикрывал глаза, словно от слабости, тер лоб, пряча от спутника растерянность. Однако тревогу почуял сразу. От того, что он сейчас скажет, зависит многое.
– Да я… ухом-то, вроде, слыхал, но ничего не понял - так приперло.
Он вновь принялся лоб тереть в притворных попытках сбросить наваждение.
– Что, совсем ни словечка не помнишь?
– пытал наставник
Илча еще поморгал. Если б не настоящая дурнота, такое худое притворство его бы не спасло, но Кальтиру, видно, самому хотелось, чтобы все минуло без следа.
– Да нет… ни словечка не могу… А ведь… А что он плел-то?
– Слова - ерунда, там и смысла-то никакого не было. Морок наводил, - "пояснил" наставник.
– Воли лишить пытался. Да кто там дела его разберет, главное - не вышло у подлеца, двара ему в товарищи!
К наставнику возвращалась прежняя благожелательность.
– Только вот… на ногах ты как, удержишься? Я гляжу, получше? Отошел?
Пока здоровяк болтал, давая ему передышку, Илча окончательно уложил все внутри, поверил и решился. А когда он видел цель, остановить его не могло уже ничто. И теперь он куда смелее взглянул на наставника.
– Совсем. Да ты не бойся: я в городе не подведу. Все про него выложу, как положено. Я чародея этого проклятого изведу, чтобы людей не
Ветра надо спасать. А кому спасать, как не тому, кто втравил, пусть даже по глупости, а не по злому умыслу. Как же хотелось врезать самому себе, дураку упрямому! Но сейчас ему никак не годится терять самообладание.
– А его… это… не выпустят ненароком? Наверх повели, - двинулся он за Кальтиром в ту же сторону.
– Не бойся, птенчик. Его теперь отсюда не выпустят.
Илча содрогнулся. Что же он натворил? И как исправить? И что сегодня говорить перед высокими судьями? Ведь только слово брякни поперек всего прежнего - служители тут же его повяжут. Будут вопить направо и налево, что чародей его подпортил, а Ветру что с того? Все как было останется. Однако самое первое, самое важное сейчас - это Серому не попадаться. Илча готов был все свое скопленное золотишко отдать, чтобы тот оказался таким же легковерным, как наставник. Только не будет этого.
– А куда это мы идем? Ты сам-то ничего не перепутал? До того спускались, - протянул Илча как можно простодушнее.
– Меня хоть и тряхнуло, а такую малость помню. Я уж думал, чего мы там позабыли, в подземелье, коли в Вальвир собирались, да еще спешно.
– А у меня там, - откликнулся наставник, не обернувшись, - дельце еще одно оставалось, до Вальвира. А тебя без присмотра оставлять не велено. Тут можно так потеряться, в камнях окаянных. Ходов понарыли - даже я всех не знаю, такие давние есть, что лучше вовсе не заглядывать. А тут такое дело… - махнул он рукой, - неважное. Так что сведу-ка я тебя обратно. Оклемаешься, отлежишься, а там и посмотрим что да как, - уронил он небрежно.
Даже не потрудился ложь правдивую придумать. Встреча у них со стихотворцем вышла неслучайная. Только вряд ли все пошло, как надо. Вот Кальтир и суетится. Боится, как бы чего не вышло, хочет Серому немедля доложить. А Илче этого никак нельзя.
– Куда это, обратно? Мы же в город должны… Ты сказал, уже и повозку за нами уже прислали, повозка дожидается!
– Подождет твой город. Век стоял, и теперь ничего не случится.
Илча лихорадочно соображал, но ничего не соображалось. Он отчаянно дернул Кальтира за плащ, останавливая.
– Ты чего это?
– Едва не перекинувшись, тот уперся в стены.
– Ну, чего опять маешься? Твое дело, знаешь, маленькое: иди, куда скажут, да делай, что прикажут!
– принялся он помалу злиться.
– Иди, иди к своему хозяину, - выплюнул Илча.
– Рассказывай, как я опростоволосился. Только вот другого, вместо меня, ты не найдешь, потому что вчерашний день не воротишь! Так тебе хозяин и скажет! Он меня сам выбрал, сам доверил! И много чего обещал! И сколько б ты ни старался, я своего не упущу! Зубами вцеплюсь, а докажу!..